Практика ЕСПЧ по разрешению жилищных споров

Практика ЕСПЧ по разрешению жилищных споров

Всегда ли Российские суды учитывают права человека? Прислушиваются ли к решениям, вынесенным Европейским судом? На самом деле практика применения прецедентного европейского права не столь однозначна. В нюансах разбирался наш эксперт.

Проблема соотношения национального и иностранного права порождает все новые и новые коллизионные нормы. Их цель при регулировании спорного правоотношения – определить право, подлежащее применению. Однако в условиях повсеместной глобализации роль коллизионного регулирования отходит на второй план, вытесняясь принципом примата международного права над национальным.

Указанный принцип воспринят многими национальными правовыми системами, в том числе и российской. Часть 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации провозглашает, что «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».

Руководствуясь указанной нормой, 30 марта 1998 года Российская Федерация ратифицировала Конвенцию о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция). Хранителем Конвенции выступает Европейский суд по правам человека (далее – ЕСПЧ), который формирует на основании ее норм прецедентное право, являющееся обязательным для стран - участниц Конвенции. Именно поэтому суды Российской Федерации особое значение придают решениям и выводам ЕСПЧ, а граждане считают его «последней инстанцией».

В этой связи интересно будет проанализировать правоприменительную практику российских судов по разрешению жилищных споров, а также вынесенные ЕСПЧ решения по данным вопросам.

Постановление ЕСПЧ по делу «Гладышева против Российской Федерации»1

В 2005 году заявительница приобрела в собственность квартиру. Продавец квартиры В. в свою очередь купил ее у Е., которая приобрела квартиру в порядке приватизации. В 2008 г. органам внутренних дел стало известно, что в результате приватизации было совершено мошенничество. Было возбуждено уголовное дело по факту мошенничества при приватизации квартиры в отношении неустановленного лица. Об этом они уведомили Департамент жилищной политики и жилищного фонда г. Москвы (далее – департамент). После чего департамент обратился в суд с иском о признании приватизации спорной квартиры недействительной. В результате судебных разбирательств указанный иск был удовлетворен. Гладышева подлежала выселению из принадлежащей ей квартиры.

По мнению судов, а именно Верховного Суда РФ, «статус добросовестного приобретателя заявителя не вызвал сомнений ни на одном этапе. Однако суды правильно применили закон и удовлетворили законные требования истца». По их мнению, Гладышева не лишена защиты своего нарушенного права, поскольку не существует препятствий для ее обращения в суд с иском к продавцу недвижимости о возмещении убытков.

Исчерпав все средства правовой защиты, Гладышева обратилась в ЕСПЧ. В своей жалобе она указала на нарушение судами Российской Федерации статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции и статьи 8 Конвенции.

Рассмотрев указанную жалобу, ЕСПЧ пришел к следующим выводам. В данном деле не существует «автоматической связи между недействительностью сделки и волей собственника на передачу владения». «Однако ни Черемушкинский районный суд, ни Московской городской суд не рассмотрели вопроса о воле жилищного департамента г. Москвы касательно передачи права собственности». «Именно государство обладает исключительной компетенцией по определению условий и процедур, в порядке которых оно отчуждает свои активы лицам, которые, как оно считает, имеют на это право, а также обладает исключительной компетенцией по осуществлению надзора за соблюдением этих условий». «Риск совершения ошибки органом государственной власти должно нести государство, и эти ошибки не должны исправляться за счет заинтересованного лица».

Возникшие в результате спора правоотношения находятся в частноправовой плоскости, поскольку именно «жилищный департамент г. Москвы привлек заявителя к суду от имени города Москвы; соответственно, речь идет о споре между заявителем и муниципальным органом». «В этой связи изъятие имущества без выплаты денежной суммы, разумно соответствующей его стоимости, обычно составляет непропорциональное вмешательство, которое не может быть обосновано в контексте статьи 1 Протокола № 1».

Таким образом, «условия, при которых заявитель была лишена права собственности на квартиру, возлагали на нее индивидуальное и чрезмерное бремя, и власти не соблюли справедливого баланса между требованиями общественных интересов с одной стороны и правом заявителя на беспрепятственное пользование имуществом с другой стороны».

Что касается нарушения права заявительницы на уважение ее жилища, то «суд повторяет, что решение о выселении составляет вмешательство в право на уважение жилища с момента его вынесения, вне зависимости от того, было ли оно выполнено».

На основании изложенного ЕСПЧ пришел к выводу о том, что права Гладышевой были нарушены, поэтому государство-ответчик должно обеспечить с помощью соответствующих средств полное восстановление права собственности заявителя на квартиру и отменить решение о ее выселении, а также компенсировать заявителю судебные расходы и моральный вред.

Подводя итог данному спору, нельзя не отметить, что верна была позиция Уполномоченного по правам человека в г. Москве, который указал, что «суд не должен был рассматривать случаи мошеннической приватизации как случаи изъятия имущества из владения «помимо воли собственника» по смыслу пункта 1 статьи 302 Гражданского кодекса. Приватизация является сделкой, заключаемой с государством в лице государственных чиновников, которые обязаны провести все необходимые проверки и обеспечить процессуальную безупречность сделки. Таким образом, ответственность государства наступает в любом случае невыполнения ими этой задачи. В любом случае факт установления подделки документов не является основанием для признания перехода права собственности против воли владельца».

Анализируя нынешнюю судебную практику, к сожалению, нельзя сказать, что суды учитывают позицию ЕСПЧ2. Более того, 13.10.2014 г. в ЕСПЧ поступила жалоба Логинова по аналогичному спору, постановление по которой пока еще не вынесено.

Постановление ЕСПЧ по делу «Балакин против Российской Федерации»3

В 1988 г. Балакин и члены его семьи были поставлены на «общий» учет нуждающихся в улучшении жилищных условий по причине болезни дочери Балакина диабетом в тяжелой форме. Согласно действующему в то время законодательству, а именно Приказу Министерства здравоохранения СССР от 28.03.1983 г. № 330, Постановлению Правительства России от 27.07.1996 г. № 901, диабет был включен в перечень заболеваний, дающих «первоочередное» право на предоставление дополнительной комнаты, а семьи с детьми-инвалидами (ранее принятые на «общий» учет нуждающихся в улучшении жилищных условий) принимаются на отдельный учет для предоставления «первоочередного» жилья.

В 2005 г. Балакин обратился в суд с жалобой на бездействие со стороны местных властей и уклонение от улучшения его жилищных условий. При рассмотрении дела районный суд заключил, что не имеет юрисдикции для рассмотрения спора, поскольку «первоочередное» предоставление жилья не означает, что оно должно быть предоставлено в определенный срок. Более того, существует терминологическая разница в понятиях «первоочередное» и «внеочередное» предоставление жилого помещения. Действующий в то время Жилищный кодекс (далее – ЖК РФ) предусматривал лишь случаи предоставления жилья отдельным категориям граждан во внеочередном порядке. Отсюда следовало, что иск не подлежит рассмотрению судом, поэтому производство по делу было прекращено.

Обращаясь в ЕСПЧ, Балакин ссылался на нарушение судами статьи 13 Конвенции («Каждый, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве») и статьи 6 («Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях... имеет право на справедливое... разбирательство дела... судом...»).

По мнению ЕСПЧ жалоба Балакина в части нарушения статьи 13 Конвенции не являлась приемлемой, поскольку «право, на которое ссылался заявитель по данному делу, явно относится к сфере социально-экономических прав, которые не охватываются Конвенцией». Касательно нарушения статьи 6 Конвенции вопрос не решался так однозначно.

Традиционный подход ЕСПЧ при разрешении вопроса о наличии «права», обеспечивающего применение статьи 6 Конвенции, основан на различии между материальным содержанием упомянутого права и возможными процессуальными препятствиями для его защиты. ЕСПЧ «не может путем толкования пункта 1 статьи 6 Конвенции создавать материальное гражданское право, которое не имеет правовой основы в соответствующем государстве».

По мнению российских судов, требование заявителя не подлежало рассмотрению в суде, и заявитель не имел «устойчивого основания иска» для целей возбуждения разбирательства. Иными словами, права истца на первоочередное предоставление жилого помещения не существовало. Однако для ЕСПЧ спорным стал вопрос о том, подлежало ли судебной защите право на улучшение жилищных условий.

Как разъяснил ЕСПЧ, «закон не устанавливал сроков предоставления жилья таким лицам. Он также не создавал конкретных обязательств для муниципальных образований по строительству или приобретению жилья в целях его распределения между нуждающимися семьями. Факт включения в список нуждающихся - общий или «первоочередной» - означал лишь «признание намерения государства предоставить новое жилье при возникновении ресурсов для этого». Следовательно, с юридической точки зрения факт постановки на учет не давал заинтересованным лицам никаких принудительно исполнимых прав и не возлагал корреспондирующих обязательств на государство.

Различие, установленное судами страны между «первоочередным» и «внеочередным» предоставлением социального жилья, выглядит разумным. Обстоятельства дела содержат достаточное ясное указание на то, что заявитель не обладал «устойчивым основанием иска» в соответствии с национальным законодательством или, что в сущности то же самое, «правом, подлежащим защите».

На основании изложенного ЕСПЧ пришел к выводу, что требования статьи 6 Конвенции нарушены не были.

Анализируя вывод ЕСПЧ, нельзя не отметить следующего. При постановке на учет семьи Балакина в 1988 г. действовал Жилищный кодекс РСФСР, который предусматривал право на предоставление жилого помещения в первоочередном порядке. Согласно статье 5 Федерального закона от 29.12.2004 г. № 189-ФЗ «О введении в действие Жилищного кодекса Российской Федерации» к жилищным отношениям, возникшим до введения в действие ЖК РФ, ЖК РФ применяется в части тех прав и обязанностей, которые возникнут после введения его в действие.

Право заявителя на первоочередное предоставление жилого помещения возникло до введения в действие ЖК РФ. Поэтому при обращении в суд с жалобой на бездействие органов местной власти право заявителя на улучшение жилищных условий в материальном смысле существовало. А потому суды обязаны были признать существование указанного права в процессуальном смысле, вынеся решение об обязании предоставить Балакину жилое помещение. Другой вопрос, что право истца не может быть реализовано в первоочередном порядке, поскольку механизм такого предоставления не содержится в ЖК РФ. В противном случае право Балакина должно быть реализовано во внеочередном порядке в отсутствие к тому оснований, а это приведет к нарушению части 1 статьи 57 ЖК РФ.

Прекращая же производство по делу, суды отказали Балакину в реализации права на судебную защиту, поскольку пришли к выводу, что его право на иск ни в материальном, ни в процессуальном смысле не существует.

Изложенная выше позиция подтверждается особым мнением судей ЕСПЧ Линоса-Александра Сисилианоса и Дмитрия Дедова. Они считают, что вопрос, поставленный перед ЕСПЧ, заключался не том, имел ли Балакин право на предоставление жилого помещения, а в том, должны ли были суды страны рассмотреть его иск, с помощью которого он пытался защитить это право. По результатам рассмотрения жалобы они заключили, что «при данных обстоятельствах дело заявителя связано со спором о гражданском праве, которое, хотя бы на доказуемых основаниях, может считаться признаваемым национальным законодательством. Таким образом, на это требование распространялась защита статьи 6 Конвенции. Однако, прекратив производство по делу без рассмотрения по существу доводов заявителя и без вынесения решения по существу, суды отказали заявителю в доступе к правосудию. Соответственно, имело место нарушение требований пункта 1 статьи 6 Конвенции в этой части».

Подтверждением тому, что в подобных ситуациях право на иск в процессуальном смысле все же существует, выступает нынешняя судебная практика.4

Постановление ЕСПЧ по делу «Прокопович против Российской Федерации»5

Заявительница на протяжении 10 лет проживала совместно со своим сожителем в квартире, нанимателем которой он являлся. После его смерти заявительницу выселили из указанной квартиры на том основании, что она не является членом семьи нанимателя. Не согласившись с данным решением, Прокопович обратилась в суд. Однако российские суды в нарушение действующей в то время статьи 53 Жилищного кодекса РСФР отказали в удовлетворении ее иска. В частности, они указали, что «в суде нашло подтверждение, что Прокопович М.С. проживала в спорной квартире, о чем свидетельствуют адресованные Филиппову Б.А. и ей поздравления, одно извещение на бандероль, однако проживание Прокопович М.С. носило временный характер».

При обращении в ЕСПЧ заявительница указала на нарушение статьи 8 Конвенции, а именно ее права на уважение жилища.

Исследовав обстоятельства дела, ЕСПЧ очень тонко подошел к определению понятия «жилище». Нельзя не согласиться, что «концепция «жилища» по смыслу статьи 8 Конвенции не ограничена жилищем, занимаемым на законных основаниях или установленным в законном порядке. «Жилище» - это автономная концепция, которая не зависит от классификации в национальном праве. То, является ли место конкретного проживания «жилищем», зависит от фактических обстоятельств дела, а именно от наличия достаточных продолжающихся связей с конкретным местом проживания». Поэтому неважно, был ли зарегистрирован брак заявительницы с нанимателем квартиры, была ли она официально зарегистрирована по месту проживания. Главное, что оспариваемая квартира стала ее домом, когда она вселилась в нее со своим сожителем.

Решая вопрос о наличии вмешательства органов власти РФ в право заявительницы на уважение жилища и его обоснованности, ЕСПЧ указал: «выселение заявителя из оспариваемой квартиры государственными служащими представляло собой вмешательство в ее право на уважение ее жилища со стороны органов государственной власти». Кроме того, вмешательство не может рассматриваться как осуществленное в соответствии с законом.

Именно поэтому нарушение права заявительницы по смыслу статьи 8 Конвенции произошло.

Несмотря на прецедентное решение ЕСПЧ, российские суды не изменили своей позиции, так, в большинстве случаев считается, что «в судебном заседании не установлены исключительные обстоятельства для признания иного лица членом семьи нанимателя»6.

Таким образом, несмотря на обязательность постановлений ЕСПЧ для российских судов, практика применения прецедентного европейского права не столь однозначна, как хотелось бы. Ввиду чего обращение в ЕСПЧ не всегда оказывается эффективным способом защиты нарушенных прав. Однако ссылка на практику ЕСПЧ никогда не будет лишней при доказывании позиции в суде, а потому хочется вспомнить старое выражение: «Предупрежден - значит вооружен!»