Занимающая верхние строчки солидных рейтингов известная в узких бизнес кругах как самая дорогая, самая маленькая, с самой высокой зарплатой выпускников швейцарская бизнес-школа IMD недавно открыла новые вакансии — «Вице-президент, руководитель координационного совета по России, Восточной Европе», «Вицепрезидент, руководитель координационного совета по Китаю». Они заполнены. Одним человеком. Назначив на этот пост Ричарда Френсиса, одна из лучших бизнес-школ в мире не только существенно сэкономила, но и, как полагает президент IMD Питер Лоранж, оказалась минимум на несколько шагов впереди конкурентов.
Какие задачи ставит перед собой IMD в России?
Первоочередная задача начать освоение российского рынка, привлекая талантливых и честолюбивых управленцев к участию в наших программах. Ведем переговоры о совместных проектах с международными корпорациями, нашими традиционными партнерами. Есть в планах и открытие в России исследовательского центра. Делаем пока первые шаги в этом направлении. Заложили фундамент взаимоотношений с партнерами, Moscow Business School, по подготовке нашего ежегодного мирового обзора рейтинга конкурентоспособности стран.
В стереотипах сознания потребителей вашего главного продукта?
Нет, конечно, главный наш продукт — уникальные образовательные программы, а ежегодный обзор просто набрал такой авторитет с 1989 г., что, действительно, вы правы — уже преобладает в восприятии IMD. В этом масштабном исследовании мы учитываем
огромное количество критериев, больше 300, сравнивая около 60 стран, национальных экономик вспособности создавать и поддер живать конкурентоспособность предприятий. К сожалению, Россия не занимает пока в этом рейтинге высоких позиций. Но это вопрос времени. Удивительная по краткости и глубине оптимизма формула!
А сколько времени, с вашей точки зрения, понадобится России для изменения экономического миропорядка?
Ответов может быть несколько, но я не решусь дать ни одного точного прогноза. У России большие перспективы, и это очевидно.
Ваша динамично развивающаяся экономика совместно с Китаем и Индией уже бросили всем вызов, и совместные усилия этих стран
могут очень серьезно повлиять на экономический расклад. Здесь логика и расчет, а не интуиция. Один из важных критериев оценки стран в World Competiven ess Yearbook — уровень образования. Не думаю, что России стоит игнорировать мнение многих западных бизнесменов, моих знакомых в частности, считающих, что россияне сейчас комфортно устроились, ставя себе хорошие отметки, когда общий рост экономики составляет 7$8 %. Для этого ума много не надо, а вот конкурировать при 2$процентном росте задача не из легких. Российская бизнес-элита уже понимает (и я это увидел за полгода пребывания здесь), что нужны новые орбиты развития, новый международный опыт построения бизнеса, но, увы, пока воспринимает это как желаемое, не особо утруждая себя получением качественного образования, ориентированного на глобальный международный рынок.
Сколько всего россиян прошло обучение в IMD? Цифры в последние годы меняются?
Нет, к сожалению. Точных цифр назвать не могу. Но где-то в пределах 1% от дохода общего мы получаем от россиян. Очень незначительная цифра. Конечно, мы не проявляли особой активности на российском рынке. С моей ак тивностью здесь IMD связывает
большие надежды. Возможно, наши управленцы ориентируются на вызовы в первую очередь российской среды с административными рисками и не придают большого значения таким дискуссионным сейчас понятиям, как глобализация.
Ваш путь коррекции не подвержен? Вы позиционировали и продолжаете позиционировать себя как «самая международная школа бизнеса в мире». Возможно, эта стратегия уже устарела, и необходим более «персонифицированный подход»?
Да, мы самая глобальная, самая международная школа бизнеса в мире. Еще мы называем себя глобальным всемирным образовательным центром. И нам тоже интересна глобализация как феномен с точки зрения исследования, и с точки зрения знания. Глобализация подвержена изменениям, но она не исчезнет из нашего общего знания, в том числе и социального. Например, сейчас в
России, я знаю, усиливается национальное самосознание. Но тем не менее на российском рынке я вижу очень много иностранных
продуктов, иностранных компаний. Это значит, что проникновение идет, и очень активно. И от этих процессов российскому бизнесу не удастся абстрагироваться. Раньше наша стратегия в большей степени ориентировалась на Америку, большинство студентов были из Америки, Европы, много из Японии. Потому что раньше это были самые развитые страны. Но сейчас мы видим, что есть другая триада: Китай, Россия, Индия, которые растут невероятными темпами. Китай каждый год растет на 12 %, Индия — на 9, и Россия — на
7 или 8 %. Это самые перспективные страны мира, предъявляющие серьезные требования к качеству образования своих лидеров. И
именно эти страны становятся предметом нашего пристального внимания. Узкоориентированное на модель экономики США американское бизнес-образование не отвечает этим требованиям. У них фокус — бизнес Америки. Они не работают, как IMD, над международными кейсами, и преподаватели в основном американцы. В IMD 55 профессоров из 20 стран мира, ежегодно стремятся стать слушателями наших программ 8 тыс. абитуриентов из 90 стран. Это более глобально, чем ООН! Если в американских школах или, например, в бизнес-школах в Англии или Франции большинство студентов из этих же стран, у нас студентов и поступающих из Швейцарии — только 5 %. Очень мало! В России тоже есть немало хороших бизнес-школ, но проблема в том, что они ориентируются больше на российский рынок, а не на международный. И мы видим громадный потенциал своей востребованности именно у вас, предлагая синтез мирового знания в области управления и, как вы заметили, в сочетании «персонифицированным подходом».
В чем это выражается? В учебных программах?Какая стратегия у нас сейчас?
Раньше большинство учебных продуктов были ориентированы на наших основных learning partners, около 160 международных компаний из уже упоминавшихся США, Японии, Европы, отправляющих на обучение к нам своих лидеров. С ними и для них мы создавали и разрабатывали международные кейсы. Сейчас идем по еще более затратному пути, создавая в быстроразвивающихся странах свои исследовательские центры. В Китае, в Шанхае, в Индии, в Мумбае такие центры уже созданы, где и готовят уникальные case stadies.
Задача центров по исследованиям формировать учебные программы?
Да, потому что IMD можно назвать глобальным местом встречи, такой дом для бизнеса. Мы исследуем на месте, а потом отсылаем эти case stadies в IMD, чтобы можно было учить слушателей на современных и очень реальных кейсах. У нас есть желание создать такой центр в Москве. Но пока самая большая проблема в Москве — мы не можем найти человека такого уровня, чтобы он мог возглавить наш центр в России.
В чем сложность? Вы ищете именно россиянина?
Обязательно русский. Стандартные наши требования достаточно высоки. К примеру, наш директор в Шанхае — это женщина, которая имеет определенный жизненный уровень, у нее есть аспирантура и докторат из Штатов, она очень много написала исследовательских работ, статей, успешно работала в бизнесе. У нее есть и достаточная квалификация, и богатый опыт. В России очень сложно найти человека, который имеет хороший докторат из американской школы бизнеса или лондонской школы бизнеса, опыт в бизнесе или международной компании, опыт предоставления консалтинговых услуг, богатый преподавательский бэкграунд. Очень сложно найти такого человека, так как Россия гораздо позже, чем Индия и Китай, начала процесс реформ, и все потенциальные кандидаты с головой в собственном бизнесе.
Компенсируйте отсутствие одного управленца потенциалом двух! Создайте управленческий микс.
Это слишком дорого. И потом, у IMD есть 55 профессоров. Они все очень талантливы, и это наш главный капитал — человек.
Любой компромисс может сказаться на качестве. Я верю, что найдем в России управленца. Надо год-два подождать. И обязательно появятся люди, которые смогут не только создавать свой бизнес и учиться, но и ощутят потребность учить. Это будет очень важной
ступенькой развития российского рынка, и очень интересной. Сейчас же мы начали работать с нашими learning partners — международными компаниями, которые представлены на российском рынке. Первый шаг — установить, какие потребности у них здесь в
области образования. Например, сегодня у меня была встреча с очень крупным международным западным банком в Москве — не
могу назвать его, конфиденциальная информация. Мы говорили о проблеме ухода из компании талантливых молодых людей. Самые
большие потери в России для иностранных компаний в том, что они дают очень хороший тренинг, очень хороший опыт своим сотрудникам, и потом эти люди уходят на более высокие позиции в российские компании. Президент этого банка в России уверен, что
тренинг и образование для управленцев — это одна из самых лучших стратегий удержания профессионалов. Сейчас мы работаем с банком над созданием такой программы.
Приоритеты IMD корпоративное обучение или открытые программы?
Прагматичная бизнес- модель IMD делает ставку на…
Мы делаем два акцента. Две ставки. У нас приоритет — искать управленцев, зрелых, мотивированных, с ярко выраженной индивидуальностью для открытых программ. Если мы не сделаем качественной открытой программы, мы не будем отличаться от обычной тренинговой компании. Открытые программы — это базовые знания, это базовое предложение нашей школы. Но на базе этой
программы мы создаем очень успешные incompany-программы, и мы не можем сказать, что открытая программа более важная, они
обе очень важные.
Но с точки зрения дохода я думаю, что incompany programs показывают себя с наилучшей стороны?
С точки зрения дохода incompany programs приносят действительно несколько больше. Это хорошая тенденция с точки зрения бизнеса IMD. В прошлом году мы заработали 50 миллионов франков на таких программах. Это 45 % нашего дохода. Открытые программы принесли 45 миллионов — это примерно 40 % всего дохода IMD, тоже, мы считаем, неплохо. Но в этом году мы рассчитываем увеличить доход от корпоративного обучения до 60 миллионов, предполагая, что в будущем расти будем на 20 % каждый год. Это самый большой рост отрасли в нашем бизнесе.
Какие критерии отбора на открытые программы вы считаете ключевыми?
Легенды гласят, что если у тебя папа лорд это минус при поступлении в IMD, а если жестянщик, а мама посудомойка громадный плюс, если ты выучил английский язык в 20 лет это здорово, но если в 40 лет это очевидный успех. Конечно, до нас докатился утрированный вариант вашей системы отбора. Но, похоже, что вы ищете людей, которые действительно ориентированы на рост и саморазвитие, умеют расставлять приоритеты в сложных жизненных ситуациях, лидеров в собственной жизни.
Лидерское искусство — это самое главное для нас, это правда. Предпринимательство — это тоже очень важно для нас. Есть много программ МВА и много школ, которые ориентируются на изучение финансов, маркетинга, гуманитарных наук. В IMD мы ориентируемся на лидерство и предпринимательство, и это наш самый большой фокус. На наш МВА мы ищем людей, которые имеют очень богатый международный опыт, не менее 7 лет, людей, способных жить и работать в различных культурных и территориальных условиях. В IMD, если приедете к нам на кампус, вы увидите не так много молодых людей, как в университете, потому что IMD — это не университет. Средний возраст наших слушателей — 38*40 лет. Это обучение для взрослых и состоявшихся людей. Мы создали своего рода элитарный клуб IMD, войти в который могут лишь 90 человек ежегодно.
Вы упоминали цифру 8 тысяч абитуриентов?
Такой большой конкурс у нас только на программу МВА. На каждое место претендует почти 10 человек, которым мы вынуждены отказывать. И это люди, которые уже стопроцентно квалифицированы для МВА. Более опытные управленцы, работающие не менее 15
лет в международном бизнесе, учатся на Executive MBA, где конкурс — 45 человек на место. Часто, кстати, претенденты на EMBA
не имеют даже законченного базового образования, эдакие самородки с колоссальным опытом в бизнесе, что, с нашей точки зрения, приоритетно и чрезвычайно ценно. Вообще же IMD предлагает 22 открытые программы для любого уровня подготовленности и квалификации. Люди, начиная с 25, 26, 27 лет, могут стартовать, например, с Building of Talent, трехнедельного курса, очень интересного и полезного. MBA же, ЕМВА предполагает участие лидеров бизнеса и щепетильность в отборе, а некоторые критерии «избранности» вы указали абсолютно точно, только во благо управленцев, ведь связи, контакты с подобными тебе сильными лидерами из других стран,
формирующиеся за 10 месяцев учебы, дорогого стоят.
Но дорого стоят и ваши программы?
Мы недешево продаем свои продукты, это так. Трехнедельная программа, о которой я только что упоминал, стоит около 15 тыс. евро, МВА — 42 тыс. Но это хорошие инвестиции в будущее, от которых будет отдача много больше. Попоследней оценке Forbes, по программам MBA мы были первыми в мире, это значит, что, когда люди завершат обучение по программе МВА у нас, они получат самую высокую заработную плату, чем после любого другого МВА в мире. И это один из главных, но далеко не единственный критерий эффек
тивности наших программ. У нас не принята система пожизненного найма преподавателей. Со всеми нашими ведущими профессорами заключается контракт сначала на два года, а потом на год. И мы очень внимательно следим за уровнем конкурентоспособности учающих программ от наших преподавателей, за отзывами слушателей. И если преподаватель позволяет себе ослабить требования к собственной работе, тут же с ним расстаемся. Мы создали такой внутренний рынок педагогов, который замечательно регулирует качество образования, не позволяя работать на несвежем материале, устаревших кейсах, чем грешат многие бизнес-школы, стимулируя постоянную исследовательскую работу. 27 % нашего оборота мы инвестируем в исследования, это самый высокий показатель в мире
среди бизнес-школ. Ведущим профессорам помогают 40 высококвалифицированных специалистов, большинство из которых имеют МВАобразование, аспирантуру или докторат. Так что главный критерий эффективности инвестиций, вложенных в образование у нас, — это все же глобальный уровень знаний, превращенный в совершенно конкретные навыки.
Капитализация синтеза знаний в чем она выражается в IMD? Было бы, наверное, неразумно не научиться самой школе применять полученные знания на практике, сделать исследовательскую, научную работу рентабельной?
Мы рентабельны и финансово успешны, хотя не получаем поддержки от государства. Все 95% нашего дохода — это доходы от обучения, от компаний. Это чистый бизнес. Если мы делаем хорошо свою основную работу, хорошо обучаем, то растем, и у нас
больше денег, чтобы вложить их исследования, в помещение, оборудование. Это первая составляющая нашего бизнеса. Второе:
у нас есть в IMD несколько центров исследований, которые мы считаем очень важными как раз с точки зрения капитализации знаний. Первый — это, конечно, наш центр по национальной конкуренции, обеспечивающий всему деловому миру, правительствам уникальный сервис в виде ежегодных докладов по конкурентоспособности. Второй центр исследований Evian Group сфокусирован на корпоративном развитии, этических нормах международного рынка. Можно сказать, что это группа, которая лоббирует и продвигает интересы ВТО (World Tra de Organization). Мы считаем, что коммерция и торговля помогает стабильности мира, и лоббируем эту организацию, привлекая к вхождению новых членов. И это наш сервис, наша услуга миру, так как мы — международный институт по развитию менеджмента. Третий центр, который у нас есть в IMD, — это Corporate Sustainability Management. Этот центр провоцирует, в хорошем смысле слова, создание идеальных компаний, целью которых является не только зарабатывание денег, но и обеспечение условий для развития своих сотрудников, экологическая безопасность, гармоничное существование в окружающей среде. Нет другой школы бизнеса, которая 27% своих доходов вкладывает в исследования, аккумулируя и капитализируя мировое знание.
Методы синтеза, соединения, сохранения пригодны для знания как такового и бизнес-образования в частности. А в бизнесе, с вашей точки зрения, эти методы эффективны? Соединить, например, коня и трепетную лань. Российский бизнес и западного менеджера. Несколько лет, как эта тенденция захлестнула Россию. Оправданно?
Я считаю, что не всегда. Я предпочитаю, чтобы компания развивала своих, местных сотрудников. Но в то же самое время, если российская компания претендует на статус международной, в ее активе должны быть люди, имеющие компетенцию в международном предпринимательстве. Если нет в России, тогда надо искать за рубежом. Проблема российских управленцев в том, что они очень неохотно развивают свой уровень международных знаний. Интересный пример, вынесенный из сегодняшней же встречи с банкирами. Их установка — развивать молодых, талантливых российских банкиров, и они уже инвестируют в это немалые средства. Конкурент, другой западный банк, имеет другую HR-стратегию, привез сорокалетнего управляющего, который работал в Лондоне, в Нью-Йорке. Такие управленцы в России очень успешны, и опыт их работы на международном рынке здесь востребован. Очевидно, сравнение молодого, талантливого российского управленца 32 лет и мегаопытного управляющего международного масштаба не в пользу первого.
Я хочу видеть 32-летнего топ-менеджера из России, чтобы он приехал в IMD, получил международное образование по управлению и потом вернулся обратно, заняв то место, где раньше был 45-летний иностранец. Это для меня самая интересная цель и самый большой вызов.
Российские управленцы талантливы, амбициозны (и вы это признаете), но пока неконкурентоспособны на международном рынке?
Моя жена русская, поэтому я хорошо знаю, насколько россияне талантливы! Она сама экономист, закончила МВА, аспирантуру, работает в IMD. Я вижу немало талантливых и амбициозных людей в России, но пока не могу констатировать факт их глобальной конкурентоспособности. Появляются отдельные индивиды с уже новым, глобальным мировоззрением, управленческим опытом и образованием, но пока их единицы. Банкир из России Григорий Бубнов закончил программу Executive MBA в IMD и решил использовать
полученный опыт и знания для создания аналогичной школы в России. Мы приветствуем амбиции Григория и с удовольствием наблюдаем за становлением Moscow Business School. Главное, что-бы заявленные цели не расходились с делом, но я верю, что Григорий найдет нужных людей, организует необходимые бизнес-процессы для движения вперед. Бизнес в нашей сфере — и все это по
нимают — не создашь за полгода, в сложном, открытом, быстром мире так легко не закрутишь «образовательный вихрь». Правда, у таких людей, как Грегори Бубнов, амбициозные желания подкрепляются и целеустремленностью, и работоспособностью. Для того чтобы поступить в IMD, он за полгода практически с нуля выучил английский язык. Это большой плюс по вашей терминологии для нас, а для российских управленцев старше 40 — хороший пример. Но, главное, по окончании IMD он вернулся в Россию и пытается сдвинуть всю парадигму российского бизнес-образования. Мы будем помогать. Во-первых, потому что у нас аналогичные модели, школы существуют только в рамках бизнеса, без какой-либо господдержки. Во-вторых, MBS напоминает молодую IMD, амбициозную, инновационную. В- третьих, Грегори отлично понимает, как IMD устроена, знает обо всех наших преимуществах и со временем Moscow Business Sсhool, мы надеемся, станет первой ступенью подготовки менеджеров международного класса с продолжением обучения в IMD. Уже сейчас его друзья и знакомые осваивают различные открытые программы IMD, и мы знаем, что этот образовательный вирус вскоре настигнет многих талантливых российских управленцев. В четвертых, Григорий Бубнов — банкир, и мы уже эффективно сотрудничаем с ним как learning partners. Мы хотим, чтобы у нас появился достойный партнер в России. Точнее, мы хотим, чтобы у нас было много достойных партнеров в России. Мы открыты для сотрудничества. Ради этого я здесь.
Если можно, несколько слов о себе. Ваше образование, ваша карьера?
С какого же периода начинать? По образованию я антрополог и начинал с исследований в Тайване, учил китайский язык, собирался надолго обосноваться в Восточной Азии. Организовал свои бизнесы и периодически работал в крупных международных корпорациях в различных отраслях.
Вы сами бросали свой бизнес? Почему?
Нет, не бросал — продавал. Такая жизнь мне интересна. Скучно все время пребывать в бюрократических структурах, поэтому возникает желание организовывать свой бизнес. А бизнес не всегда получается делать так хорошо, как ты этого хочешь. У меня пока не было возможности создать крупный бизнес, котором бы я был доволен. А мне всегда было неинтересно иметь мелкий и средний бизнес, поэтому я продавал и шел дальше. Новое предложение мне от правительства Австралии? И я ухожу из бизнеса в очередной раз и становлюсь торговым представителем при австралийском посольстве в России и Индии. Семь лет дипломатической работы в России и Индии. Эти годы дали мне очень много. В том числе и определили личную жизнь. Я говорил, что моя жена русская. Это был очень интересный опыт, я застал здесь 98-й год и много учился тогда, в том числе и выбиванию долгов.
Ваш опыт можно назвать
эксклюзивным.
В общем, да. Но в какой-то момент я устал от этого опыта и уехал в австралийское посольство в Индии. Итак, я работал в Китае, в России и в Индии, поэтому у меня уникальные возможности во всех этих странах, наиболее перспективных сегодня. Так что со своей
судьбой я попал в десятку! Точнее, в тройку! Я думаю, что у России и Китая очень большой потенциал сотрудничества, и будущее России — в развитии отношений с Востоком. С Индией, наверное, в меньшей степени, она менее развита, чем Китай и Россия. После Индии, кстати, мы с женой уехали в Швейцарию, где я возглавил австралийско швейцарскую торговую палату. 6 месяцев назад президент IMD узнал, что я говорю по-русски и по-китайски, и он предложил мне этот пост. Это очень привлекательное предложение для меня,совмещающее весь мой предыдущий опыт, синтезирующее все мои знания. Объединив две позиции, два рынка под управление одного человека, IMD не только существенно сэкономили (!), но и опять оказались на шаг впереди всех. Президент IMD считает такое объединение симптоматичным, перспективы отношений Китая и России будут иметь решающее значение для мировой экономики, и нам интересен этот процесс со всех точек зрения, в том числе и исследовательской.
У вас здесь глобальные задачи и масштабные планы. Размашисто не решишь…
Это действительно очень сложно, и у меня не так много ресурсов. Рассчитываю, что найду таких же друзей, как Moscow Business School, на которых можно положиться. Я думаю, что это интересно для обеих сторон, для нескольких стран, для предстоящей истории в целом. Нескромно? Но о нас говорят, что мы самая маленькая, самая дорогая и самая амбициозная школа бизнеса в мире! Надо соответствовать статусу.
Спасибо за беседу.