Сергей Слесарев, частнопрактикующий юрист, эксперт центра «Общественная дума»
С первого октября 2015 года в суды стали поступать заявления о признании банкротами обычных граждан. Событие поистине знаковое для нашей страны, а банкротство обычных граждан — явление новое, пока еще «ненаработанное». Какие же предварительные итоги первых судов? Поговорим о некоторых из них.
Бунт на банкротном корабле….
Учитывая закредитованность населения и трудности в возвращении кредитов и займов, многие опасались, что суды захлестнет поток заявлений и судебная система не справится, но пока эти опасения оказались напрасными. В целом ситуация в этой части стабильная. А вот «удар» пришел оттуда, откуда не ждали, — со стороны арбитражных управляющих, которые подняли настоящий бунт. Когда только вносились изменения в закон о банкротстве и начинались первые суды, о такой опасности почти никто не говорил, и на мизерность вознаграждения управляющегоне обращали особого внимания.
Согласно п. 3 ст. 213.9 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» финансовому управляющему выплачивается вознаграждение в размере фиксированной суммы и суммы процентов. Фиксированное вознаграждение финансового управляющего составляет 10 тыс. рублей единовременно за проведение процедуры, применяемой в деле о банкротстве (п. 3 ст. 20.6 Закона о банкротстве); а сумма процентов по вознаграждению от размера удовлетворенных требований кредиторов, выручки от реализации имущества – всего два процента (п. 17 ст. 20.6 Закона о банкротстве). При этом фиксированная сумма вознаграждения выплачивается единовременно по завершении процедуры, применяемой в деле о банкротстве гражданина, независимо от срока, на который была введена каждая процедура (абз. 2 п. 3 ст. 213.9 Закона о банкротстве).
Учитывая трудозатратность процедуры банкротства, риски управляющего, связанные с привлечением к административной ответственности (порой за «мелочи»), иные риски, вознаграждение действительно выглядит весьма скромно. Для сравнения: вознаграждение административного управляющего – 15 тыс. рублей в месяц плюс проценты, а конкурсного управляющего – 30 тысяч рублей в месяц плюс проценты.
И вот результат – отказы управляющих от ведения дел по банкротству граждан.
Так, например, гражданка А. обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании ее несостоятельной (банкротом), просила назначить финансового управляющего из указанной в заявлении СРО. Однако из СРО пришел ответ, что среди ее членов отсутствуют АУ, согласные стать финансовыми управляющими для должника. Аналогичные ответы прислали и иные СРО, в которые направлялись запросы. В итоге суд указал, что в силу п. 1 ст. 213.9 Закона о банкротстве участие финансового управляющего в деле о банкротстве гражданина является обязательным, а так как по истечении трех месяцев с даты, с которой управляющий должен быть назначен, невозможно такого управляющего назначить, то и производство по делу надлежит прекратить.
В апелляционной жалобе А. возражала суду, указывала на то, что ст. 150 АПК РФ не предусматривает такого основания для прекращения производства по делу; что нельзя ставить в зависимость от желания или нежелания АУ участвовать в деле реализацию права и обязанности гражданина на обращение в суд с заявлением о признании несостоятельным (банкротом). Апелляционный суд такие доводы отверг, указал на возможность прекращения производства по делу по данному основанию, и добросовестное поведение заявителя не имеет правового значения в сложившейся ситуации. Между тем суд первой инстанции допустил ошибку при исчислении трехмесячного срока, который надо было исчислять не с момента принятия заявления, а с даты первого заседания по делу, из-за чего прошло только 2 мес. и 8 дней, т.е. дело прекращено преждевременно, и вопрос подлежит новому рассмотрению (постановление Двадцатого арбитражного апелляционного суда от 05 апреля 2016 г. по делу № А12-48067/2015, определение Арбитражного суда Волгоградской области по делу № А12-48067/2015).
Таким образом, наметилась серьезная проблема, которая ставит под вопрос саму реализацию норм о банкротстве граждан. Судя по общению управляющих в соц. сетях, их обращениям в адрес законодателя и правительства, настроены они решительно. Со стороны «другого лагеря», в т.ч. политиков, раздаются голоса за введение принудительного участия АУ в делах. В любом случае назрела необходимость диалога с АУ, обсуждения адекватного размера вознаграждения, условий работы, принуждение – не выход, это приведет только к падению качества работы управляющих.
Где граница равновесия?
Логика законодателя при установлении вознаграждения в 10 тысяч рублей понятна, надо соблюсти баланс интересов и простых граждан и управляющих. Ситуация непростая: финансовая нагрузка на граждан-должников колоссальная, и у них порой нет даже таких скудных средств, что опять же является препятствием для производства по делу из-за недостаточности средств для финансирования «банкротных» процедур. Анализ судебных дел показывает неоднозначность критериев определения достаточности средств должника на оплату процедуры банкротства.
Так, в арбитражный суд поступило заявление от гражданина А. о признании его несостоятельным (банкротом). Однако определением суда, оставленным без изменения апелляционным судом, производство по делу было прекращено: по мнению судов, у заявителя отсутствуют средства, которые достаточны для возмещения расходов на проведение процедур в рамках производства по банкротству; нет доказательств, что такие средства в конкурсную массу поступят в будущем, либо у заявителя появятся новые доходы. При этом арбитражный управляющий заявляла о согласии работать без выплаты вознаграждения и самостоятельно погасить текущие расходы в деле о банкротстве.
Суд округа поддержал нижестоящие суды, указал, что заявитель – пенсионер по возрасту с пенсией в размере величины прожиточного минимума, на единственную квартиру заявителя не может быть обращено взыскание, иного имущества нет, дебиторов у должника также нет. Согласно п. 1 ст. 59, п. 4 ст. 213.7, п. 4 ст. 213.9, п. 4 ст. 213.4 Закона о банкротстве расходы по делу о банкротстве несет сам должник, который при обращении в суд должен предоставить доказательства наличия достаточных для этого средств. Доводы АУ не подтверждены документально, что он реально готов нести такие расходы, в суде первой инстанции АУ не заявлял подобного ходатайства, в связи с чем доводы управляющего не принимаются во внимание (постановление арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 16.03.2016 № Ф08-1575/2016 по делу № А32-39040/2015).
Вы можете спросить, к чему приведен данный пример, если и так все понятно – заявитель пенсионер со скудными средствами, и решение обоснованно. Но вот другое дело.
В. также обратился в суд с заявлением о признании его банкротом, затем ходатайствовал перед судом об исключении из конкурсной массы средств в размере 15 тыс. руб. ежемесячно, ссылаясь на величину прожиточного минимума и на необходимые для жизни расходы. Суд установил, что В. является военным пенсионером с пенсией в 25 тыс. рублей, при этом в рамках исполнительного производства с заявителя взыскиваются алименты на ребенка в размере 1/4 части от доходов; брак расторгнут, совместно нажитое имущество отсутствует, другое имущество – тоже. В связи с этим заявитель не сможет профинансировать оплату расходов на проведение «банкротных» процедур, 10 тыс. рублей, перечисленных им на депозит суда, будет недостаточно, значит, производство по делу подлежит прекращению. Апелляция согласилась с таким выводом, указала дополнительно, что от пенсии В. после вычета расходов на содержание дочери, обеспечения жизнедеятельности самого В. остается чуть более 4,5 тыс. руб., а этого явно недостаточно для оплаты расходов по банкротству. Дело судом первой инстанции обоснованно прекращено на основании абз. 8 п. 1 ст. 57 Закона о банкротстве.
Однако суд округа с этим не согласился: во-первых, в заявлении В. выражает готовность финансировать процедуры банкротства, следовательно, ему понятны и известны последствия соответствующих процедур, но суд почему-то не принял это во внимание, хотя это надо расценить как согласие нести расходы в рамках дела. Во-вторых, суды проигнорировали ссылку В. на наличие накоплений в размере 35 тыс. рублей помимо внесенных на депозит суда 10 тыс. рублей. Внимание судов заострено на ходатайстве заявителя об исключении из конкурсной массы 15 тыс. рублей ежемесячно, но это не свидетельствует о недостатке средств для финансирования, вывод апелляционного суда о нехватке 4,5 тыс. руб. ничем не обоснован, суды не учли, что при нехватке средств для финансирования процедур банкротства производство по делу может быть прекращено на любой стадии. Недобросовестного поведения заявителя также не усматривается, вывод судов о том, что процедура банкротства гражданина сведется лишь к формальной констатации факта отсутствия имущества, завершению процедуры и освобождению гражданина от обязательств, является необоснованным. Дело направлено на новое рассмотрение (см. постановление арбитражного суда Уральского округа от 04.04.2016 № Ф09-3359/16 по делу № А60-55040/2015).
Как видим, если в первом деле нехватка средств у заявителя была очевидна (хотя тоже спорный вопрос, учитывая заявление АУ), то во втором деле у заявителя в принципе средства имелись, но суды почему-то решили иначе. Более того, В. заподозрили в недобросовестном поведении, что он просто через процедуру банкротства желает «увильнуть» от кредиторов. Арбитражные судьи, к сожалению, еще психологически не готовы к работе с простыми гражданами и мыслят категориями ИП и юридических лиц, мотивируют поступки граждан-банкротов хитроумными схемами, которыми так любят «поиграть» организации-банкроты. И хотя в организациях тоже работают и принимают решение люди, мотивация и поведенческий контур совсем иной.
В этом плане суды общей юрисдикции были бы более подготовленными, но у них нет нужного «банкротного» опыта и они неадекватно перегружены (но эта проблема есть и в арбитраже). Возможно, настало время создания особых судов, которые бы рассматривали дела о банкротстве отдельно? В таких судах «комбинировать» судей из арбитража и общей юрисдикции, чтобы опыт «банкротных» дел сочетался с пониманием поведения и психологии обычных граждан.
Сейчас же арбитражным судам желательно более мягко подходить к должникам. Если должник смог перевести в депозит суда необходимые 10 тыс. рублей, располагает хоть каким-то свободным доходом, и тем более накоплениями, то надо «давать ход» процедурам. Суд Уральского округа правильно указал в этом плане – прекратить производство всегда успеется. Главное, надо устанавливать наличие свободных средств у заявителя, его желание финансировать процедуры, а также поведение, свидетельствующее об этом: зачисление средств на депозит суда, предоставление информации о своем имуществе, указание суду на возможные источники финансирования и др.
Кроме того, надо учитывать в качестве дополнительного фактора и желание управляющих участвовать в несении расходов, хотя в этом плане такие заверения обычно голословны, и суд не может полагаться только на них, тем более, перекладывать бремя несения расходов на АУ. А вот возможность оплачивать расходы на «банкротные» процедуры третьими лицами при их обоснованном ходатайстве – было бы очень кстати в отношении банкротства обычных граждан. Только найдутся ли еще такие «доброхоты»?
Банкрот – значит обманщик?
Вообще, последний пример поднимает еще один важный момент в спорах по банкротству граждан – о добросовестности или недобросовестности в поведении должника. В последнем примере апелляция и суд первой инстанции косвенно заподозрили заявителя в недобросовестном поведении, не зря же суд округа посчитал возможным в постановлении сделать акцент, что в действиях заявителя нет и не может прослеживаться недобросовестности. Странно подозревать в этом человека, который сам хочет финансировать процедуры, показывает наличие вклада, но просит оставить ему денег «на еду». Возможно, суды надо обязать исключать средства на проживание в необходимом размере из конкурсной массы самостоятельно, даже без соответствующего ходатайства должника, потому что гражданин не может в полной мере осознавать всей сути банкротства и адекватно оценивать свое положение в большинстве случаев.
Другой пример – уже печально известное дело Валерия Овсянникова (дело № А45-24580/2015, Новосибирская область). В прессе широко обсуждался вопрос об отказе суда списать долги после завершения процедуры реализации имущества. Кратко напомню суть дела: Овсянников – заемщик по кредитным договорам сразу в нескольких банках с задолженностью более 600 тыс. рублей. При этом ежемесячный совокупный платеж по кредитам превышал 23 тыс. руб. при среднем заработке должника в районе 21 тыс. рублей. В конце концов, Овсянников, как указано в определении суда, прекратил исполнять обязательства перед кредиторами (кстати, очень «излюбленный» прием среди заемщиков-граждан – прекратить вообще платить по принципу «или все – или ничего»).
Это и послужило одним из ключевых факторов, на мой взгляд, в том, что в дальнейшем суд признал поведение Овсянникова недобросовестным: человек «набирает» кредиты, а потом перестает по ним платить. Даже если причина кроется в потере заработка, в т.ч. дополнительного (всякое бывает, как говорят, «не зарекайся»), но прекращать платежи по займам (кредитам) не рекомендуется, лучше часть суммы, но платить, пытаться договориться с банком о реструктуризации долга и т.п. Правда, в мотивировочной части суд больше акцентировал внимание на соотношении совокупного платежа по кредитам и среднего заработка должника, мол, Овсянников должен был понимать невозможность исполнить добросовестно свои обязательства, а, значит, действовал в ущерб интересам кредиторов (решение АС Новосибирской области от 22.12.2015, определение АС Новосибирской области от 24.03.2016 по делу № А45-24580/2015).
Но такая мотивировка и делает позицию суда уязвимой, т.к. и кредиторы, которые один за другим выдавали кредиты, должны были понимать, кому они дают в долг, и может ли заемщик вернуть кредиты. Действовали ли они добросовестно? Разве можно только по соотношению доход/платеж делать вывод о мотивах поступка должника? Как бы это не выглядело со стороны, но это не доказательство. Прекращение платить по долгам – еще куда ни шло. Но очень часто простые граждане «набирают» кредиты в надежде «перекрутиться», «перекредитоваться», «подработать», далеко не у всех есть задумка намеренно обмануть банк и причинить ущерб кредиторам. Выводы об обратном – это, возможно, следствие «отпечатка» арбитражных споров в сознании суда, когда применительно к юридическому лицу или ИП такое поведение действительно выглядит скорее недобросовестным, чем простым «авось». Конечно, в деле намечается еще апелляционное производство, жалоба принята, в мае состоится рассмотрение апелляционным судом. Что скажет апелляция? Посмотрим…
И таких вот моментов с каждым месяцем набирается все больше, говорить о них можно еще долго и немало. Мы в разговоре коснулись только нескольких проблем-итогов, одна из которых носит, скорее, технический характер с «бунтом» управляющих, а вот в двух других, надеюсь, скоро установится баланс, и уже появятся адекватные критерии оценки и достаточности средств и добросовестности поведения должников-граждан. В любом случае, судебная практика только складывается, и делать окончательные выводы можно будет минимум через год-два.