Российские архивы: проблемы доступа и использования

В.П. Козлов, член-корреспондент РАН

Любое использование архивных документов невозможно без наличия качественных научно-поисковых средств. Более того, сам доступ к ним, даже если такие документы являются несекретными, определяется в огромной мере тем, насколько информация об их существовании известна пользователю. Это элементарное условие имеет под собой серьезный теоретико-эвристический смысл, послуживший поводом для оживленной дискуссии по поводу того, что считать историческим источником и архивным документом.

В Российской империи и в Советском Союзе существовала устойчивая, хотя и противоречивая традиция создания НСА к архивным документам. Первая опись государственного архива страны была создана в середине XVI столетия. Во второй половине XVIII в. возникла практика составления тематических обзоров архивных документов, в первой четверти XIX в. – реестров документов целых хранилищ отдельных регионов, в советское время – путеводителей по конкретным архивам и т.д. К 1991 г. большинство государственных архивов России имели не только описи, каталоги, но и опубликованные справочники общего характера типа путеводителей. Процент описанных дел в целом по России колебался вокруг цифры 90. Не каждая страна мира может и сейчас похвастаться столь высоким уровнем обработки архивных документов в своих государственных архивах. Объясняется это наличием жестких правил передачи на государственное хранение документальных материалов – по истечении определенных сроков их ведомственного хранения и обязательно в упорядоченном состоянии, т.е. при наличии описей документов вечного сохранения и описей документов с временными сроками хранения.

В начале 1990-х годов ситуация резко изменилась в связи с передачей в ведение Росархива архивов бывшей КПСС. Как непубличные архивы, ни один из них не имел не только опубликованного путеводителя, но даже сколько-нибудь скромного буклета. Кроме того, как очень скоро выяснилось, далеко не во всех бывших партархивах имелись описи на уже хранившиеся в них документы и тем более – на те документы, которые в срочном порядке после августовских событий 1991 г. в виде большого объема россыпи поступили из бывших парторганизаций. Даже бывший Центральный партийный архив ЦК КПСС не стал исключением из этого правила.

С него и начался процесс совершенствования научно-справочного аппарата бывших партийных архивов. В течение короткого времени усилиями сотрудников РГАСПИ был подготовлен и издан «Краткий справочник по фондам РЦХИДНИ», впервые представивший информацию о составе и содержании его фондов, затем дополненный вторым томом – о документах личного происхождения, хранящихся в архиве. В 1992 г. специальным приказом Росархива бывшим партийным архивам субъектов Федерации предписывалось приступить к подготовке путеводителей, кратких справочников или буклетов о составе и содержании их документов.

Однако важнейший прорыв в этом направлении произошел после того, как по договоренности с Институтом «Открытое общество» Фонд Сороса в 1996 г. объявил открытый конкурс архивных проектов, призванный инициировать создание серии справочников-путеводителей по региональным хранилищам, содержащим документы по новейшей истории.

Результат превзошел наши ожидания. 38 заявок на конкурс подали архивные учреждения 31 субъекта Федерации. 16 проектов было удовлетворено. Полностью или частично стало возможным профинансировать подготовку путеводителей по государственным и бывшим партийным архивам Москвы, Санкт-Петербурга, Алтайского края, Волгоградской, Вологодской, Кировской, Мурманской, Новосибирской, Тамбовской, Томской, Ярославской областей, республик Карелия, Коми, Татарстан. Общая сумма грантов составила более 167 тысяч долларов.

В 2003 г. проект был завершен, и пользователи получили в свое распоряжение 16 томов путеводителей, подготовленных благодаря усилиям сотрудницы Росархива О.Ю.Неждановой на хорошей единой методической основе. Состав и содержание документов, прежде всего партийных архивов, бывших ранее известными лишь по случайной выборке «Смоленского архива», теперь стал известен, открывая новые возможности изучения российской истории советского периода.

Не берусь в полной мере комментировать значение этого события. Однако достаточно заметить, что не в каждой развитой стране мира и сегодня имеются путеводители по региональным архивам, тем более в таком количестве. Эта констатация – вовсе не стремление похвастаться, а попытка осмысления в сопоставлении реальной картины архивного дела России и мира. Жупел закрытости архивов России как символ ее общей закрытости упорно витает в общественном сознании, поддерживается и ловко используется в политических целях на международной арене. Что больше порождает его – неведение или политическая заданность, сказать трудно. Но воспитанный еще в годы советской власти, комплекс нашей собственной, якобы, неполноценности, до сих пор активно подпитывает существование этого жупела, создавая почву для всех новых и новых двойных стандартов в оценках и действиях, в том числе и российских архивных дел.

Параллельно с подготовкой справочников по региональным архивам возникли и начали реализовываться проекты справочных пособий по федеральным архивам. РГАЛИ, уже имея многотомную серию путеводителей по своим фондам, издал путеводитель по той их части, которая в советское время была закрытой. Государственных секретов в этой части не было, были секреты идеологические, раскрытие которых сделало более звонкой и разносторонней историю нашей культуры и искусства в советские времена. РГВА подготовил и издал путеводитель по советским фондам военного профиля – история военного строительства в СССР до 1941 года стала в результате более доступна для изучения. После долгих и мучительных споров методического характера, этот архив, наконец, смог подготовить и издать путеводитель по перемещенным во время Второй мировой войны на территорию России архивов европейских стран. В результате мировая общественность едва ли не впервые в истории архивного дела узнала, что было спасено СССР и о чем теперь можно свободно и открыто вести переговоры по поводу возвращения.

 РГАЭ издал полный перечень огромного количества своих фондов – предусмотренный правилами работы государственных архивов путеводитель по ним просто невозможно сделать в течение даже десятка лет. Однако для специалиста и этот перечень уже стал важнейшим пособием в ориентации по тысячам больших и малых фондов архива. РГАДА изданием 5 томов путеводителя завершил многолетнюю работу над ним, начавшуюся еще в застойные советские времена. Начал публикацию многотомного путеводителя по своим фондам РГИА. Всерьез задумался над методикой подготовки путеводителя по своим документам РГАКФД, правда, сосредоточив свои усилия на реализации проекта особого электронного каталога, ныне представленного в Интернете. В рамках проекта, разрабатывавшегося с начала 2000 г. РОИА и голландской издательской фирмой «Айдиси», в 2006 г.в Интернет представлены для бесплатного пользования около 60 путеводителей по российским архивам с великолепной поисковой системой по ним.

Однако подлинный прорыв в создании публичного НСА был в эти годы сделан ГАРФ. Две серии справочников этого архива – многотомный путеводитель и подокументные каталоги – легализовывали результаты большой и многолетней работы нескольких поколений архивистов по созданию эффективной системы поиска необходимых документов, активно востребовавшихся в годы советской власти по самым разным причинам.

Особо следует сказать о международном проекте компьютеризации архива Коминтерна. Этот ценнейший для мировой истории ХХ столетия документальный комплекс в годы советской власти был практически недоступен, находясь на закрытом хранении в Центральном партийном архиве. После передачи ЦПА в ведение Росархива появилась возможность на основе документов Коминтерна изучать масштабную и многогранную деятельность этой международной коммунистической организации, контролировавшейся ЦК ВКП(б). Начало 90-х годов ознаменовалось настоящим паломничеством российских и особенно зарубежных исследователей в бывший ЦПА для изучения фондов Коминтерна.

Тогда же появились и первые предложения по масштабному изучению его документов в рамках международных проектов.

Если не ошибаюсь, первым, кто взял на себя инициативу проработки такого международного проекта, была Ассоциация некоммерческого типа «Память современной Европы» при университете города Нантра (Франция) в лице известного политолога А.Крижель. Предложенный французами вариант договора предполагал оцифрование архива Коминтерна с предоставлением Ассоциации исключительных прав на продажу электронных копий, 10 процентов от чистой прибыли поступали в архив, который, кроме того, получал в качестве компенсации аванс в размере 1,5 миллионов долларов.

Клочковатый, торопливо проработанный проект договора не встретил со стороны Росархива, уже наученного горьким опытом общения с зарубежными коллегами, никакого энтузиазма. Окончательную точку в этом поставил конфуз, случившийся с французами: по нашей просьбе они привезли оборудование для демонстрации его возможностей оцифрования архивных документов. И оно в самый ответственный момент начало давать один сбой за другим, что лишний раз доказывало авантюрность замысла, тем более, что за ним торчали уши довольно скандального французского историка, бывшего разведчика французской тайной спецслужбы.

Мы распрощались с госпожой Крижель, ее авантюрным сотрудником, которые, к счастью, вскоре вовсе исчезли из поля зрения Росархива.

Однако параллельно с этой авантюрой неспешно, но основательно, вырисовывались контуры более серьезного проекта, связанного с архивом Коминтерна. Серьезность и основательность ему придавало то обстоятельство, что одним из его инициаторов и организаторов выступил Генеральный секретарь Международного совета архивов Ч.Кечкемети. Об этом человеке стоит сказать особо. Венгр по национальности, вынужденный покинуть родину после событий 1956 г., он обосновался во Франции, и в течение многих лет занимал формально не главный, но фактически определявший работу Международного совета архивов пост его Генерального секретаря. За это время Кечкемети постиг как премудрости профессии архивиста в ее самых разнообразных национальных проявлениях, так и дипломатические тонкости умелого маневрирования не просто в разных архивных средах, но прежде всего в условиях холодной войны. Благодаря последнему качеству Кечкемети пользовался известным уважением у архивного руководства СССР, часто бывал здесь и прекрасно разбирался в советском архивном деле. Кажется, он высоко ценил и то, что было сделано в СССР в архивном строительстве.

Поддержка МСА для нас значила очень много, причем, она была принципиально важна, означая, что это не некий междусобойчик типа «Гуверовского проекта», а действительно важный научный проект, одобренный международным профессиональным сообществом.

Однако Кечкемети этим не ограничился. Он сумел найти поддержку проекту – так же как и со стороны МСА чисто идеологическую – в лице ЮНЕСКО и Совета Европы. Наконец, он развернул активную работу по поиску денежных средств для проекта, в первую очередь, среди архивных служб европейских стран, представители которых когда-то являлись активными деятелями Коминтерна.

Так была подготовлена профессиональная, идеологическая и финансовая база реализации самого масштабного международного архивного проекта, не имевшего до этого аналогов в мировой истории архивного дела и, может быть, самое главное, открывавшая доступ на основе современных архивных технологий к документам одного из ценнейших документальных комплексов по мировой истории ХХ столетия.

Переговоры о заключении соглашения по реализации проекта шли долго и мучительно. Стороны не доверяли друг другу, в каждой фразе, каждом абзаце видели если не обман, то какой-то подвох, желание получить выгоду для себя за счет другой стороны. С тоскливой безысходностью я ощущал, что географически европейская страна Россия историей ХХ столетия оказалась отделена от Европы – и с помощью собственных усилий и благодаря усилиям тех, кто считает себя истинными представителями Европы. Вроде бы головы затесаны с одной стороны, но как только пытаешься соединить эти затесы, головы начинают смотреть в прямо противоположные стороны.

Лишь в июне 1996 г. между Росархивом и Международным советом архивов в лице его Генерального секретаря Ш.Кечкемети и в присутствии представителя Совета Европы Д.Витиелло было подписано соглашение «О принципах проекта компьютеризации Архива Коминтерна». В соответствии с этим соглашением предусматривались создание автоматизированной базы данных на основе усовершенствованных описей архива Коминтерна и совмещенных с ней оцифрованных образов одного миллиона страниц этого архива. Реализация соглашения возлагалась на международный комитет по проекту компьютеризации Архива Коминтерна (ИНКОМКА), в состав которого вошли: директор РГАСПИ и два представителя Росархива и РГАСПИ, Генеральный секретарь МСА и два представителя этой организации, представитель Совета Европы, по одному представителю от каждой организации-партнера, выразившей желание финансировать проект. В качестве последних на момент подписания соглашения выступили Федеральный архив Швейцарии, Федеральный архив Германии, Министерство культуры Испании, испанская ассоциация «Архивы и библиотеки». Позже к ним присоединились национальные архивы Франции, Швеции, Библиотека Конгресса США, Институт «Открытое общество». Денежный взнос организаций-партнеров был определен не менее 200 тысяч долларов. В качестве компенсации своих затрат организации-партнеры получали копию базы данных и копию оцифрованного массива документов. Ассоциированные участники проекта – организации, чей взнос составлял до 100 тысяч долларов, получали возможность компенсировать свои затраты частью базы данных и оцифрованных копий документов.

Задуманный проект не имел аналогов в мировой практике архивного дела. Во-первых, это был действительно масштабный международный архивный проект, в котором в конце концов приняли участие 8 стран и организаций. Во-вторых, полностью оправдала себя организационная структура реализации проекта – ИНКОМКА, совещания экспертов, представленных специалистами разных стран в области архивного дела, истории ХХ столетия, компьютерных технологий. В третьих, беспрецедентным оказался бюджет проекта, в целом составивший сумму свыше 1,5 миллиона долларов. И, наконец, в четвертых, реализация проекта дала возможность создать для мирового сообщества современную информационно-поисковую систему по подлинной жемчужине архивов ХХ столетия – архиву Коминтерна, являющемуся собственностью России и одновременно – достоянием человечества.

Реализация проекта компьютеризации архива Коминтерна стала маленьким, но принципиально важным торжеством мирового архивного сообщества. Мир получил современную информационно-поисковую систему по одному из важнейших архивных массивов, отразивших поиск одного из путей к благоденствию человечества. Кажется, что и коммунисты и антикоммунисты должны быть удовлетворены этим – в открытом документальном поле архива Коминтерна интеллектуальные сражения становятся для всех равными по степени своей доказательности. Реализованный проект стал и маленьким, но убедительным аргументом повышения авторитета профессии архивиста – не столько в России (здесь сегодня общество волнуют пока более актуальные проблемы передела и овладения собственности), сколько в странах, принявших участие в проекте. Не случайно наши западные партнеры сейчас постарались продвинуть доклад о результатах проекта на одно из заседаний Совета Европы.

Любое дело красно результатом. Именно поэтому у меня осталось двойственное, если не неопределенное впечатление от одного чрезвычайно амбициозного международного проекта, в котором принял участие Росархив. Эта двойственность и неопределенность в его оценке связана с несопоставимостью потраченных на его реализацию усилий и неопределенностью достигнутых при этом целей.

Где-то в начале 1980-х годов в США была создана некоммерческая корпорация «Библиотечно-информационная сеть исследований», объединившая ряд исследовательских институтов, библиотек и архивов этой страны. Среди пяти программ деятельности этой корпорации значилась программа «Архивы, рукописи и специальные коллекции», имевшая цель создания национальной базы данных о книгах и архивных документах. Их описание осуществлялось в специальном электронном формате и к 1990 г. созданная база данных насчитывала около 40 млн. описаний книг, серий документов (фондов), карт, звукозаписей и т.д., доступ к которой осуществлялся в реальном времени. Некоммерческая корпорация, между прочим, к 1990 г. имела бюджет в 17 миллионов долларов и штатную численность свыше 100 человек. Объединив вторичную информацию о книжных и архивных фондах, система представляла своим пользователям мощный инструментарий для исследований. Важно отметить, что на рубеже 1980-х – 90-х годов корпорация в соответствии с программой своей деятельности поставила цель «увеличения международного участия» в формировании ее базы данных за счет «введения информации о заморских коллекциях» библиотек, музеев и архивов.

В 1990 г. информация о существующей в Америке поисково-справочной системе достигла России. Насколько можно судить, для Росархива она показалась привлекательной. Судя по всему этой информацией с Р.Г.Пихоей поделился заместитель директора Гуверовского института Ч.Палм и заинтересовал его. В самом деле, в России, как и в любой республике СССР, существовал Центральный фондовый каталог с достаточно подробными сведениями о составе и содержании, физическом состоянии и другими, в том числе служебными, характеристиками каждого архивного фонда, находящегося в каждом государственном архиве. Ничего подобного в мире создано не было и нет до сих пор. Это был результат централизованной организации архивного дела в СССР. С одной стороны, этот результат можно рассматривать как следствие тоталитарной системы архивного дела, преследовавшей в данном случае полицейские, охранительные функции. С другой стороны, идея такого централизованного учетно-справочного аппарата в России была высказана еще в XVIII в. известным российским историком В.Н.Татищевым, и затем на протяжении всего XIX в. пропагандировалась российскими архивистами и историками, совсем не думавшими о том, что она будет реализована в полицейско-охранительных целях. Время все расставило по своим местам. Сегодня, когда современное общество гордо называет себя информационным, существование единого архивно-информационного пространства просто немыслимо без наличия инструмента типа Центрального фондового каталога. СССР и Россия благодаря его ведению в карточном формате оказались готовы больше, чем любая страна мира, к созданию такого единого архивно-информационного пространства, во всяком случае в границах распавшегося вскоре СССР.

Поэтому легко понять энтузиазм Р.Г. Пихои, когда ему и его коллегам стало известно о небезуспешных попытках создать нечто похожее на ЦФК в США, где в силу особенностей американской демократии централизованную учетно-справочную архивно-библиотечную систему создать было намного труднее. К тому же, вхождение России в такую систему, как казалось, должно было обеспечить демонстрацию нового облика демократической России, а также обеспечить ее прикосновение к современным информационным технологиям на каких-то не очень ясных, но явно позитивных для интересов архивов России, условиях.

Насколько можно понять, Ч.Палм, в качестве представителя Гуверовского института, стал посредническим звеном между Росархивом и корпорацией. Это звено нуждалось, естественно, в информации, гарантирующей добропорядочное вхождение России в библиотечно-информационную сеть США. В конце 1991 г. он направил в Росархив вопросы, необходимые для обоснования возможности вступления Росархива в эту сеть. Вопросы Палма были вполне профессиональны: «Какие документы будут включены в проект», «Где в настоящее время находятся эти документы», «По каким критериям будет происходить отбор этих документов», «Какова исследовательская и научная ценность этих документов», «Имеется ли доступный научно-справочный аппарат к этим документам», «Какие кадры будут задействованы в проекте», «Какого типа оборудование потребуется для осуществления проекта», «Если в проекте будут участвовать более одного архива, каждый архив будет составлять описания, или это будет делаться централизованно», «Если средства будут найдены, возможно ли начать работы в июне 1992 г., «Назовите имена ученых в России, которые поддерживают проект в письменной форме».

Предлагалось включить в проект фонды и коллекции, отражающие новейшую историю России, хранящиеся в Российском государственном архиве социально-политической истории, Российском государственном архиве новейшей истории, Государственном архиве Российской Федерации, Российском государственном архиве экономики, Российском государственном военном архиве, Российском государственном архиве литературы и искусства, - всего около двух – двух с половиной тысяч описаний архивных фондов и коллекций. Критерии их отбора были просты и понятны – это были фонды организаций, определявших своей деятельностью жизнь страны и концентрировавших многоаспектную информацию, имевших неплохой доступный, хотя и традиционный научно-справочный аппарат, в первую очередь, описи. Поэтому предполагалось, что на первом, пилотном, этапе временный трудовой коллектив из 7-10 специалистов, изучит инструкции по формированию входного формата данных для ввода в систему, разработает порядок обработки информации, определит реальную потребность в финансировании проекта, в том числе в условиях его реализации на базе специального информационного центра по обработке и вводу информации.

Грандиозность задуманного проекта была очевидна. По существу речь шла о переводе части ЦФК в электронный формат и передаче созданной базы данных американской исследовательской библиотечной группе. Для России выгодность проекта была очевидна лишь в одном: на средства различных американских фондов появлялась возможность создать современную поисковую систему по базе данных, представляющей детальное описание тысяч архивных фондов. Все остальные выгоды финансового, интеллектуального порядка представлялись весьма и весьма туманными. Но и Гуверовскому институту не хотелось чрезмерно рисковать своим авторитетом при подготовке заявок на гранты в различные фонды и из-за сомнения в квалификации российских архивистов, и по причине реализации самой возможности проекта с учетом предполагаемого вложения в него немалых средств.

Пилотная стадия в этой ситуации оказалась неизбежной и оправданной. Рабочая группа, созданная для его реализации, легко и быстро смогла выполнить поставленные перед ней задачи: уже к началу февраля 1993 г. описания 139 различных типов фондов были готовы для функционирования в системе.

Результативность и оперативность работы российских архивистов не могли не заинтриговать Гуверовский институт, который предложил Росархиву войти с совместной заявкой в американский Национальный фонд пожертвований в области гуманитарных наук. По нашим прикидкам только годовой фонд оплаты труда специалистов России должен был составить не менее 66 тысяч долларов США. На техническое оснащение возможного проекта должно было пойти не менее 600 тысяч долларов. Думаю, что Гуверовский институт должен был бы поддержать первую часть расходов, поскольку в его интересы входило получение важной вторичной информации. Однако его вряд ли могло интересовать создание информационного центра в России и для России. Да и американский Национальный фонд пожертвований в области гуманитарных наук по вполне понятным и не осуждаемым мной причинам не был склонен проявлять столь высокую степень благотворительности.

Проект рассыпался буквально на глазах, но в 1994-1995 гг. Гуверовскому институту при посредничестве тогдашнего министра обороны США Чейни все же удалось получить какие-то деньги под продолжение пилотной стадии проекта, предполагавшего включение в него сведений о части фондов ГАРФ, РГАСПИ, ГА и Центра документации новейшей истории Тверской области.

Помню те жаркие споры, которые проходили в Росархиве по поводу представленного нам договора группы научно-исследовательских библиотек США. Его проект, поступивший в Росархив в конце 1994 г., предусматривал предоставление Росархиву и по его предложению ряду российских библиотек возможности полного использования средств информационной сети научно-исследовательских библиотек – системы библиотечной и архивной поддержки вместе с доступом к базе данных за рядом исключений, обеспечение информационными бюллетенями о своих услугах. А вот за такие услуги Росархиву Группа должна была получить право, «допускающее передачу, подлицензионное, не исключительное, свободное от уплаты авторского гонорара, безотзывное, глобальное право использовать, воспроизводить, продавать, публиковать, применять в последующих работах и распространять такие записи». Особенно забавным выглядел пункт, согласно которому Росархив мог «за плату, установленную заранее в расценках РЛГ…, попросить РЛГ, чтобы она извлекла в форме распечатки, магнитной записи или мирофиши копии записей Росархива для любой цели…» и т.д.

Эти и ряд других правовых и финансовых условий проекта договора ни в коей степени не могли нас удовлетворить, о чем Гуверовский институт и Группа научно-исследовательских библиотек были своевременно проинформированы. После этого начались нелегкие поиски компромиссов. В конце концов они были найдены. Суть заключалась в следующем. Группе передается ограниченное количество описаний архивных фондов, она обеспечивает финансирование и техническое обеспечение подготовки таких описаний российскими специалистами и получает широкие права на их использование в своей системе.

В мае 1994 г. несколько российских архивистов были приглашены в Калифорнию для знакомства с функционированием системы и окончательной доработки проекта договора. Я входил в состав делегации.

Наши американские коллеги, кажется, сделали все возможное для того, чтобы убедить нас в выгодности проекта. Огромный зал с мощнейшими компьютерами, обслуживавшими Группу научно-исследовательских библиотек, подавлял своими фантастическими возможностями хранить, пополнять информацию, обеспечивать почти молниеносный поиск ее необходимой части. Мерный и не смолкающий шум вентиляционных систем производил гнетущее впечатление о структуре, которая словно кровь из вен, выкачивала информацию, каким-то образом обрабатывала ее в непостижимо недоступных целях. Это было грандиозно и почему-то для меня страшно, и не совсем понятно.

Думаю, что не только для меня. Российский Институт научной информации по общественным наукам еще в 80-х гг. оказался наиболее продвинутым в нашей стране по части внедрения современных информационных технологий в гуманитарную область знаний. Его делегация, случайно или спланированно оказавшаяся среди нас, была поражена не меньше российских архивистов.

Кажется, все мы, россияне, были подавлены увиденным. Подавлены возможностями обработки информации и ее хранения, возможностями осуществления операций с ней и нашей пещерной отсталостью и неведением по этой части.

На специально устроенном семинаре, посвященном обсуждению принципов и организации работы системы, мы получили исчерпывающую информацию. База под будущее соглашение была подведена и 22 сентября 1994 г. оно с учетом наших поправок было подписано. Думаю, что предусмотренные соглашением условия мало интересовали американцев по той причине, что они ожидали большего. Однако соглашение стало блестящей рекламой Группе исследовательских библиотек. Об этом свидетельствует пресс-релиз партнеров с грифом «Для немедленного распространения». В нем среди прочего было сказано: «Группа исследовательских библиотек (РЛГ) объявила, что при участии Гуверовского института она разработает электронную связь с Российской государственной архивной службой (Росархивом). Связь впервые сделает доступной для исследователей по всем мире, в том числе российских, информацию о составе и содержании российских архивных материалов, и западные архивные и библиотечные материалы станут более доступными в России». Столь широкое и многообещающее заявление было скорректировано цитированием моей оценки соглашения: «Этот пилотажный проект позволит взаимно обмениваться вторичной архивной и библиотечной информацией. В ходе его реализации российские архивисты должны получить столь необходимый для них опыт создания и организации работы архивно-информационных систем, а также сопоставить качество национальных архивно-информационных средств и методик с общепризнанными международными».

В рамках реализации проекта был создан международный Консультативный совет, в состав которого вошли Ч.Палм, директор Международного института социальной истории Я.Клостерман, директор Национального архива Великобритании С.Тайек, декан исторического факультета Брендейского университета Г.Фриз, профессор исторического факультета Стэнфордского университета Т.Эммонс и др. Российскую часть в совете представляли я, В.А.Тюнеев, С.В.Мироненко и др.
13-14 февраля 1995 г. в Амстердаме состоялось первое (и единственное) заседание Консультативного совета. Его участники позитивно оценили уже проделанную работу, наметили ее основные направления на ближайшие два года, согласовали окончательно элементы описания фондов и технические возможности телекоммуникационной связи в рамках проекта.

В принципе к началу 1996 г. стороны выполнили свои обязательства и мы в Росархиве могли с удовольствием смотреть описание нескольких сотен фондов трех российских архивов, помещенные в базу данных Группы научно-исследовательских библиотек в США. Увы, в те времена для российских архивистов это оказалась не более чем игрушкой. Мы оказались готовы к участию в работе над этой системой, но не были готовы к пользованию ею из-за отсутствия технического оборудования, неудовлетворительного состояния телекоммуникационных связей. Понадобилось пять лет бурного развития информационных технологий в стране, Интернета для того, чтобы подобные проекты стали естественны и даже обычны для России. Тогда же проект умирал на глазах. Окончательную точку в его судьбе поставила отставка Р.Г.Пихои и последовавший за ней фактический разрыв Росархива с Гуверовским институтом.

Оценивая результаты работы российских архивов по обеспечению доступа к архивным документам и их использованию в 90-е годы, следует заметить, что, может быть, как ни в какой другой сфере архивного дела они носили противоречивый характер.

Послеавгустовская эйфория первых полутора-двух лет существования новой России дала сильный импульс расширению доступа к российским архивам. Вне всякого сомнения, в те годы система доступа к российским архивам носила самый демократический в мире характер. Благодаря этому российские архивы стали привлекательными, в первую очередь, для их зарубежных пользователей – серьезных исследователей, бизнесменов, откровенных авантюристов. Она же послужила основанием для давления зарубежных пользователей на правительства своих стран по либерализации доступа и к их архивам. Отражением этого в конце концов стал компромиссный документ, зафиксировавший основные параметры европейского стандарта доступа к архивам.

Вместе с тем, сложившаяся в начале 1990-х годов система доступа к российским архивам носила элементы стихийности, неуправляемости, субъективизма и политизированности. Ее недостатки, усугублявшиеся тяжелым экономическим положением, в котором оказались российские архивы, стали почвой для всевозможных злоупотреблений, авантюрных проектов, попыток «приватизации» доступа к тем или иным документальным комплексам рядом архивистов и некоторыми группами пользователей. «Коммерциализация» архивной информации, идеологическим обоснованием которой являлась идея «выживания» архивов и архивистов, угрожала стать модифицированным замком на ветшавших дверях архивохранилищ.

Приблизительно к началу второй половины 1990-х годов в системе доступа российских архивов начал внедряться «принцип прагматизма». Суть его заключалась в попытках определения последствий открытия или закрытия тех или иных документальных комплексов.

 При всей субъективности применения этого принципа, он все же давал возможность в большей степени рационального, нежели субъективного разрешения сложных вопросов обеспечения доступа при непременном сохранении государственной и иной охраняемой законом тайны.

Однако наряду с этим принципом существовали, постепенно все более и более укрепляясь, еще два принципа: «принцип авторитета» доступа и «принцип дозирования» доступа к архивам.

«Принцип авторитета» основывался на административном или общественном весе пользователя архивов. Авторитет Минатома обеспечил подписание распорядительного документа Президента России о рассекречивании архивных документов по истории разработки и реализации советского атомного проекта. В результате общественности страны и мира стали доступны тысячи сверхсекретных и секретных документов, которые, как казалось, спустя 50-60 лет после их создания уже не содержали ни государственной, ни межгосударственной тайн. В их опубликованной части даже непросвещенный читатель может найти поразительные по своей значимости данные о военно-мобилизационном, промышленном, техническом потенциале советского государства в 40-50 годы ХХ в. И это при том, что документы по тем же вопросам 20-х - 30-х годов остаются на секретном хранении. В данном случае «принцип авторитета», конечно, сыграл свою очень важную роль в понимании нашей истории и, кроме этого, послужил и делу патриотического воспитания граждан России. Но вряд ли стоит обольщаться всем этим, когда десятки и сотни других, быть может, не менее важных документов, давно утративших все категории тайн, находятся под замком, не имея покровителя – «авторитета», заинтересованного в их рассекречивании.

«Принцип дозирования» доступа к архивным документам, предполагает их доверительное представление особо избранному кругу лиц. В его основе лежит ложная посылка, согласно которой таким образом обеспечивается «серьезность» использования архивной информации наиболее «авторитетными» учеными. Ошибочность и опасность этого принципа очевидны, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, субъективностью представления о «серьезности» того или иного пользователя. Во-вторых, такой принцип полностью дискредитирует доказательную базу исследований, осуществленных с его использованием, поскольку исключает возможность документальной проверки фактов и выводов, представленных «авторитетным» пользователем.

И все же несмотря на все описанные выше перипетии с доступом к российским архивам, их использование в последнее десятилетие оказалось впечатляющим, в определенной мере даже неожиданным по масштабам и результатам. Освобожденный от тисков цензуры документальный поток выплеснулся в СМИ, документальные публикации, исторические исследования. Общественность страны и мира получили большие возможности удовлетворить стремление к познанию прошлого, возможно, даже больше, чем это кажется сейчас. Последняя оговорка не случайна, ибо еще предстоит в полной мере оценить, например, такие серийные документальные публикации как «Политические партии России», «Трагедия советской деревни», «Совершенно секретно. Лубянка – Сталину» и др., известные хорошо специалистам, но остающиеся на периферии широкого общественного внимания. Историки-архивисты надеются на то, что сделанное ими в области использования архивных документов не останется не только без критики, но и не без похвалы.