Четвертая жизнь документа – его жизнь в архиве. В мире и России существовали и существуют не менее семи классов архивов: 1) личные архивы – архивы документов, связанные с личной, общественной, трудовой жизнью человека, семьи, рода; 2) негосударственные корпоративные архивы – архивы негосударственных юридических лиц, в том числе церковные, университетские и др.; 3) государственные корпоративные архивы – архивы государственных (муниципальных) юридических лиц; 4) государственные архивы и архивы органов местного самоуправления; 5) королевские (княжеские) архивы; 6) архивы-библиотеки бывших президентов, 7) рукописные собрания библиотек, музеев, научно-исследовательских учреждений и других институций.
Любой архив представляет собой ограниченную и органичную совокупность документов. Она может расширяться, но всегда будет находиться в пределах той сферы, которая определяется профилем архива – исторически или нормативно закрепленным за ним составом документов, подлежащих сохранению. Понятие его профиля является одним из определяющих. Этот системообразующий признак архивоведческого знания является организующим принципом в прикладном архивоведении – архивном деле. Профиль архива есть не что иное, как его модель, включающая такие его признаки как принадлежность архива к определенному классу, типу и виду. Профиль архива определяет сущностной, предметный, видовой и материальный (в смысле носителей информации документов) его креатив, его специфическое, особое и всегда индивидуальное положение среди других архивов. Профиль архива не только индивидуализирует, но персонализирует его, выступая одним из самых общих поисковых признаков архивных документов и архивной документальной информации.
Любой архив, исключая некомплектующийся, любой страны выполняет три основные функции: пополнение или накопление архивных документов (комплектование), обеспечение сохранности архивных документов и обеспечение использования и использование архивных документов.
Процесс комплектования архива означает возрастание его объемных показателей. Несколько переменяя мысль В. Н. Автократова (он говорил о закономерности «абсолютного возрастания объемных показателей» ГАФ СССР), можно говорить о закономерности через комплектование архива реализации возможности обеспечения непрерывности процесса пополнения документальной памяти. И этот процесс имеет глубокий философский, политический, социальный и нравственный смысл. Он символизирует преемственность государственности того или иного народа. Он показывает жизнедеятельность национального, этнического социума, конкретной экономической, политической, социальной, культурной структуры во времени. Он свидетельствует, наконец, о существовании государственности в конкретном временном измерении. Поэтому прекращение комплектования архива, превращение его в некомплектующийся или исторический архив, является всегда неким знаком, неким рубежом в общем национальном или региональном историческом процессе и в его конкретных проявлениях на уровне деятельности отдельных юридических структур.
Если комплектование архива всегда является показателем жизнестойкости человека, общества, государства, демонстрирует активную жизнедеятельность определенного социума (мы не имеем в виду случаи, когда политический и экономический кризисы рождают «лавинообразное» комплектование в условиях чрезвычайщины), то функция обеспечения сохранности архивных документов архива в идеале символизирует о вечности сохранения состоявшейся жизни человека, общества, государства. Ее успешная реализация сигнализирует об относительном благополучии в обществе, государстве, в личной жизни человека, придает уверенность социуму в том, что, по крайней мере, память о его жизнедеятельности будет сохранена для удивления, восхищения или осуждения будущими поколениями. И, наоборот, сбои в реализации архивом этой функции, особенно когда они приобретают системный характер, всегда являются одним из индикаторов, пусть и не самых важных, о неблагополучии в жизни социума.
Функция организации использования и использования архивных документов архива в своем конкретном воплощении наиболее ярко и живо отражает текущие интересы личности, общества, государства в удовлетворении их запросов в самопознании в исторической ретроспективе и в иных видах постпрактической востребованности документа. Она превращает «полезность» архивного документа в его «ценность». Она реализуется в обстоятельствах непрерывного борения между интересами личности, общества, корпоративных объединений, в том числе представляющих государство. Выполнение архивом этой функции, в конечном счете, обеспечивает некий срез состояния конкретного социума в определенный момент его состояния.
Одним из важных достижений советского теоретического архивоведения являлось сформулированное В. Н. Автократовым понятие «архивной информационной среды» как «системы, состоящей из двух подсистем: совокупности документной ретроспективной информации и приданных ей поисковых средств» .
Теоретические идеи В. Н. Автократова формулировались им под сильным воздействием разработок в области теории информации. Этим и объясняется то, что ни документ, ни архивный документ в его теории архивоведения не присутствует не только в объекте, но и в предмете архивоведения. А раз нет документа как физической, материальной сущности, то нет и архива как институции, обеспечивающей сохранение документа.
Поэтому мы вынуждены констатировать расхождение логики наших рассуждений с логикой В. Н. Автократова и в соответствии с этим попытаться дать свое видение важного состояния документа в фазе покоя в архиве. Выше мы убедились в том, что архивный документ может находиться в разных типах архивов и проявлять себя на разных уровнях информационных подсистем таких архивов: в деле – вполне предметно, в фонде и коллекции – через совокупность дел, в архиве – через совокупность фондов. Поэтому вопрос о том, существуют ли некий общий знаменатель, некие общие параметры и принципы, присущие жизни документа при его попадании в любой архив и ответ на него являются принципиально важными.
Понятие «архивная среда бытования документа», на наш взгляд, и является таким общим знаменателем. В нашем понимании архивная среда бытования архивного документа – это совокупность параметров среды его нахождения, обеспечивающих его заданное сохранение, эффективный поиск и публичное, основанное на законе, здравом смысле и общепринятых нравственных нормах, использование.
Она может быть представлена несколькими параметрами. Во-первых, архивная среда бытования документа характеризуется вполне реальными физическими показателями: воздух, влажность, освещенность, условия размещения на полке и т. д. Во-вторых, в архиве архивный документ оказывается среди миллионной и даже миллиардной совокупности других архивных документов, причем такая совокупность может быть уже упорядоченной или еще не организованной, либо организованной не полностью, что соответственно отражается и на состоянии архивного документа как уже идентифицированного или еще не идентифицированного в системе его учета и эффективного поиска. В третьих, несмотря на то или иное состояние архивного документа он принципиально, как правило, имеет с другими документами архивной среды его бытования функциональные, исторические и логические связи.
Главное отличие состояния документа в его архивной среде бытования как физического и материального объекта от его же состояния как носителя структурированных сообщений заключается в том, что в первом случае документ статичен, а во втором случае, в случае с его информацией – почти абсолютно динамичен.
Архивная среда бытования архивного документа прежде всего требует преодоления неопределенности его существования среди других документов. Это означает, во-первых, обязательную идентификацию каждого документа среди других документов дела (единицы хранения), фонда, архива. Иначе говоря, речь идет о его описании – указании на вид, авторство, дату создания, основное содержание и т. д. Во-вторых, это предполагает определение связи и взаимосвязи конкретного архивного документа с другими документами архивной среды его бытования – внутри существовавших документальных систем, а также в пределах исторически и логически сложившихся документальных комплексов – дела, фонда, коллекции, архивных фондов, других архивов.
Названные выше три уровня информационных подсисистем архива представляют собой не что иное, как систему его первичной архивной информации. Она, отражая состояние покоя архивного документа, в равной мере может быть статичной и неизменной, когда речь идет об исторических (некомплектующихся) архивах и находящейся в постоянном изменении, связанном с пополнением (например, когда речь идет о ведомственных архивах или о комплектующихся архивах).
Система вторичной архивной информации, основываясь на аналитико-синтетической переработке первичной архивной информации, всегда динамична в развитии своих новых подсистем и способах их модернизации. Существовало и существует также несколько уровней подсистем системы вторичной архивной информации архива.
Архивный документ, находясь в состоянии покоя, включаясь в систему вторичной архивной информации архива, открывает возможности для многочисленных и бесконечных комбинаций своих структурированных предметных сообщений ради их адресного поиска среди структурированных сообщений других документов архива. И это поразительно важное явление. Разные по времени, географии создания, классам, типам, видам, авторам, функциональной заданности документы архива в его вторичной документной информации разных уровней обретают свойство общности первичной документной информации. А это значит, что благодаря вторичной документной информации устанавливается трудно выявляемые без нее связи и взаимосвязи документов и их структурированных предметных сообщений, в конечном счете отражающих факт, событие, явление, процесс прошлого.
Итак, мы рассмотрели четвертую «жизнь» документа – в состоянии покоя в архивной среде его бытования – в качестве физического объекта, носителя первичной документной архивной информации с ее преобразованием во вторичную архивную информацию. Эта четвертая «жизнь» документа призвана обеспечить ему комфорт и создает условия для его пятой и шестой жизней – в документальной публикации и в источниковедческом исследовании. К их рассмотрению мы и приступим.
Документальная публикация представляет собой систему ограниченного состава, как правило — с массой, т. е. обоснованным или не всегда обоснованным количеством документов, необходимых для раскрытия ее проблематики (в том числе одним). Создавая условия для трансформации документа в документальный исторический источник, документальная публикация упорядочивает массив информации о факте, событии, явлении, процессе прошлого. Она располагает документы в определенной последовательности, способствует преодолению стихийно или естественно сложившихся разломов документов и документных систем, сосредоточивая в себе максимально возможное число документов, хранящихся в разных местах или созданных разными физическими и юридическими лицами, и обеспечивая всестороннее отражение факта, события, явления, процесса прошлого.
Благодаря особой организованности, упорядоченности документов в документальной публикации в ней происходит не только синтез – реальное соединение документов публикации в единое целое, – но и сложная генерация информации – организация документальных свидетельств, в том числе новых, о прошлом, различных документальных отложений, усиливаемая конвоем и сигнальной системой. В некоторых документальных публикациях происходят не только синтез и генерация, но и трансформация документальных свидетельств. С помощью специальных принципов, приемов и правил его издания документ в документальной публикации обретает новую жизнь.
Прежде всего, благодаря документальной публикации происходит возбуждение документа, т. е. он демонстрирует свою актуальность в качестве документального исторического источника или носителя важной для практических нужд современной жизни информации, причем может выступать одновременно в обоих качествах.
Во-вторых, на основе определенных критериев оценки документ выделяется из совокупности других документов или их системы в качестве особо значимого. Кроме того, он персонифицируется элементами конвоя, в частности самозаголовком или заголовком публикатора.
В-третьих, документ в подавляющем большинстве случаев переходит из одной документной системы (архивного фонда, архивной коллекции, а также системы книжной, журнальной, газетной, файловой, если ранее уже был опубликован) в другую – систему документов документальной публикации, а также ее конвоя и сигнальной системы. Этот запрограммированный и неизбежный переход сопровождается, с одной стороны, потерей документом некоторых своих информационных свойств, поскольку он вырывается очень часто из естественно сложившейся документальной системы, утрачивает связь с другими находящимися в ней документами.
Однако, вливаясь в систему документов документальной публикации, всегда строго и особо упорядоченную и подчиненную проблематике документальной публикации, сопровождаясь конвоем, документ может раскрыть новые информационные возможности – как свои, ранее скрытые, «связанные», так и других документов, входящих в документальную публикацию.
В-четвертых, документ в документальной публикации часто демонстрирует многостадиальность своего возникновения, т. е. предстает в обрамлении вариантов и редакций, возникших в процессе его создания. Это дает пользователю новый информационный пласт, позволяющий глубже проникнуть в замысел автора документа при его подготовке, а значит, получить дополнительную информацию о документальном факте, событии, явлении, процессе прошлого.
В-пятых, документ в документальной публикации раскрывает все перипетии второй фазы своего бытования. Всевозможные пометы, резолюции, зафиксированные на нем, представляют подчас чрезвычайно важный информационный ряд, в том числе позволяя определить диффузный пучок документов, т. е. документы, созданные в результате исполнения инициативного документа.
В-шестых, благодаря конвою и, в первую очередь, заголовку, указанию на место хранения его копий или дубликатов с соответствующими резолюциями документ в документальной публикации обретает признаки особой упорядоченности.
В-седьмых, документ в документальной публикации получает наивысшую степень публичности: становится свободным, равнодоступным для интерпретаций, источниковедческого анализа и исторического исследования. Зафиксировав факт, документальное событие, явление, процесс прошлого, он сам становится фактом этого прошлого и одновременно, с момента его опубликования, – фактом настоящего мгновенного бытия. Начинается сложное взаимодействие документа с общественным сознанием, на рассмотрении которого мы остановимся ниже.
Переходя к шестой жизни документа, следует отметить, что современное научное знание о прошлом в целом формируется в рамках двух подходов: изучение прошлого с точки зрения «философии исторического познания» и изучение прошлого как факта, события, явления, процесса или их совокупности. Феномен человеческого мышления – прошлого, создавшего «интеллектуальные продукты», в том числе документы, и нынешнего, стремящегося понять и объяснить такие продукты – для первого направления является основополагающим предметом изучения. Его познание как процесс в таких исследованиях признается главным для получения эмпирического знания как результата, которое, в свою очередь, являются основанием для новых философских обобщений. Для этого направления исследований документальный исторический источник является не средством познания прошлого, а одним из «интеллектуальных продуктов» человеческой жизнедеятельности. Такое теоретическое источниковедение сосредоточено не на выявлении информационного потенциала конкретных документальных источников, их видов, комплексов, не на выработке обоснованных и общепризнанных приемов, методов извлечения из них проверенных и доказанных достоверно свидетельств о фактах, событиях, явлениях и процессах прошлого, а на рассуждениях о них вообще как одном из типов, видов «интеллектуальных продуктов».
В таком источниковедении отсутствует действие, процесс. Оно похоже на фотографирование, например, садового домика. Садовый домик – это, разумеется, интеллектуальный продукт. Фотоаппарат, с помощью которого он фотографируется, еще более сложный интеллектуальный продукт. Эти два интеллектуальных продукта встречаются и через волю человека производят новый интеллектуальный продукт – документ, представляющий собой фиксацию первого интеллектуального продукта.
Теоретическое прикладное документальное источниковедение, о котором и пойдет речь в настоящей статье, является составной частью познавательной модели истории как доказанном вполне конкретном знании о прошлом человечества и его жизнедеятельности. Применительно к теме статьи эта модель выглядит следующим образом: память человека (историка) + память документа + преобразование памяти человека (историка) и памяти документа в сознании человека (историка) = новому доказанному знанию о прошлом, приближающемуся к действительно состоявшемуся прошлому. Такое документальное источниковедение призвано максимально полно представить «память документа», преобразованную в систему достоверных документальных свидетельств о прошлом, используя для этого универсальные и специальные общепризнанные методы и приемы. Иначе говоря, оно должно обеспечить историка документальными свидетельствами о прошлом, которые будут им различным образом трансформированы в исторические факты, события, явления, процессы прошлого с установлением их последовательности и связей.
Таким образом, наше понимание процесса исторического познания исходит не из того, что исторический нарратив «пишет сам себя», т. е. дается историку трансцендентно, а из того, что историк формирует свое повествование на основе изучения исторических источников. Их объем, разнообразие, неоднородная трактовка, уровень мастерства историка, его приверженности порождают вариативность исторического повествования даже в рамках совпадающей проблематики. Но это не значит, что такая вариативность является показателем беспомощности, никчемности исторического исследования.
Вне всякого сомнения, историческое исследование – есть образ прошлого. Но это приближающийся к действительному прошлому его логический образ – некое отражение прошлого в сознании человека. Он вносит упорядочивающий, причинно-следственный смысл в восприятие прошлого. Образ прошлого – это совокупность образов реально случившихся в нем фактов, которые в историческом исследовании превращаются в модель прошлого.
Образ прошлого в историческом исследовании изображает то, что он изображает. Но это не значит, что логически мы не можем определить, во-первых, его изначальную ложность и, во-вторых, степень некоего условного приближения к действительному прошлому. К сожалению, у историка нет возможностей сравнить образ прошлого с действительным прошлым. Единственный способ-действие – это построение и сравнение этого образа с историческими источниками. Именно из них, говоря словами А. Н. Леонтьева, историк «вычерпывает образ», т. е. воспринимает и воспроизводит прошлое. Для конкретного историка такое «вычерпывание» – вещь индивидуальная. Зато восприятие его результатов – вещь коллективная и публичная. Это значит, что она проверяема, опять же, только на основе исторических источников и общепринятых правил их анализа.
За время своего развития прикладное документальное источниковедение, т. е. практическая разработка документальных источников, находило и находит свое выражение, по крайней мере, в четырех исследовательских направлениях: 1) посвященных конкретному документальному источнику ; 2) связанных с конкретным видом документальных источников ; 3) относящихся к различным по происхождению документальным комплексам, отразившим тот или иной конкретный факт, событие, явление, процесс прошлого ; 4) посвященных цельному комплексу документальных источников, связанных общностью своего происхождения . Нетрудно заметить, что во всех четырех случаях общим для прикладного источниковедения является документальный источник как вполне реальный физический объект и информационная сущность, из которого возможно извлечение знания о прошлом. Это не что иное, как документ в состоянии покоя, утративший свою полезность, или представляющий документ с убывающей полезностью, но приобретший абсолютную ценность как носитель свидетельств о прошлом. Он и является объектом прикладного документального источниковедения.
В то же время все обозначенные выше случаи реализации прикладного документального источниковедения, изучая конкретный документальный источник, конкретный вид документального источника, определенный комплекс документальных источников, цельный комплекс документальных источников, выступают не просто как некое проявление человеческого умоделия, не только ради показа их своеобразия среди других документальных источников, их видов и комплексов, т. е. не только как некий вполне самодостаточный для изучения«остаток», «интеллектуальный продукт» человеческого мышления. Все такие исследования направлены на определение познавательного, источнико-исторического значения, «пригодности» для использования, употребления в историческом исследовании документального исторического источника. Иначе говоря, для прикладного документального источниковедения важно выявление и установление достоверного документального свидетельства о факте, событии, явлении, процессе прошлого как реально случившихся. Поэтому предметом прикладного документального источниковедения является отраженное в документальном источнике документальное свидетельство, достоверное или недостоверное, но в той или иной степени полезное и нужное для установления исторического факта как реального, действительно случившегося в прошлом в его конкретном и более широком понимании как события, явления, процесса прошлого.
В кругу вещественных «интеллектуальных продуктов» мыслительной деятельности человека, когда речь идет не об отвлеченной деятельности вообще, а о деятельности в прошлом, документ занимает не просто особое, но первенствующее место. Это, конечно же, тоже «вещь», стоящая в одном ряду с книгой, рукотворным парком, архитектурным сооружением, орудиями труда и т. д. Но эта вещь как интеллектуальный продукт человека обладает специфическими свойствами. Она способна фиксировать мгновение действительности и отражать как ее статику, так и динамику, а также некие результаты человеческой деятельности, опять же в их статике и динамике. Она неизменна, если принято решение о ее сохранении. Она системна, т. е. прямо и опосредованно связана с себе подобными и с другими интеллектуальными продуктами человеческого социума. Она целостна и последовательно организована, запрограммирована при своем существовании и бытовании, начиная от своего создания как регулятора реальной действительности, выражающей ее полезность, и кончая преобразованием в носителя документальных свидетельств об ушедшей реальной действительности, придающих ей ценность. Она все больше и больше становится всеобщим неотъемлемым элементом современной человеческой жизни, организация которой без нее невозможна. В этой вещи есть все – и строгий формализм, практицизм и механицизм, технологичность, присущие другим продуктам человеческого умоделия, и, говоря словами М. Блока, «человечина» в непосредственной фиксации различных состояний конкретного человека и его различных сообществ.
Существование документа есть не что иное, как производное от бытия человека, общества и государства, от их состояния и деятельности. Но и без существования документа бытие человека, общества и государства невозможно, особенно в наше время. Современный человек может прожить без стула, автомобиля, книги, но без документа в современном обществе – едва ли.
Основное и второстепенное, главное и производное в документе оказываются в неразрывной связке, обеспечивая единство и цельность человеческой жизнедеятельности, ее естественное объективное, субъективное, правдивое, ложное, полное, неполное, точное, реальное и идеальное отражение в документальных свидетельствах и последующее преобразование последних для использования в невообразимо невозможных, непредвиденных при создании документа целях.
Шесть «жизней» документа, рассмотренные нами, на самом деле являются одной и общей жизнью феноменального продукта человеческого умоделия. Этот продукт можно объяснить категориями философского знания, культурологии, психологии, прагматическими соображениями. И каждое из таких объяснений и даже измерений по-своему будет справедливо и не справедливо, ибо документ в зависимости от настройки взгляда на него, изменчив как хамелеон, и неопределенен в своем состоянии как ртуть. Мы попытались посмотреть на документ с позиций четырех научных дисциплин – документоведения, архивоведения, археографии и документального источниковедения – для каждой из которых он является главным объектом и предметом изучения. Обнаруженные в результате этого шесть жизней документа есть не что иное, как его преобразования при неизменной сущности его информации и ее носителя.
Как объект документоведения документ – формальный организатор и носитель своих структурированных сообщений. Как предмет документоведения – он уже регулятор неких процессов действительности с помощью своих структурированных сообщений.
Как важнейший элемент объекта архивоведения – архива – документ, включенный в архив, требует статусной, инфраструктурной упорядоченности, обеспечивающей его вечное сохранение, эффективный поиск и использование. В качестве предмета архивоведения документ обнаруживает различные (общие и частные, конкретные и эксклюзивные) взаимосвязи с другими документами и элементами архивной среды его бытования, выступая частичкой определенным образом профилированной большой совокупности документов – архива.
В археографии такой совокупностью для документа является определенным образом смоделированная документальная публикация, выступающая объектом этой научной дисциплины. Сам же документ становится ее предметом, обретая определенную, совсем отличную от архивной, упорядоченность в системе документов документальной публикации.
В документальном источниковедческом исследовании документ как объект этой дисциплины, утратив свою полезность или существенно уменьшив ее, приобретает свойство ценности в качестве потенциально важного носителя документальных свидетельств, выступающих предметом этой дисциплины. Ценность этих документальных свидетельств можно также определить как их полезность, т. е. как их пригодность быть использованными историком в качестве достоверных и доказательных сведений в историческом исследовании.
Насколько прав автор в своих этих и других рассуждениях – судить читателю. Сам же автор отдает себе отчет в том, что предложенная им попытка анализа «жизни документа» с выходом на « общую теорию документа», есть не что иное, как попытка обобщения прикладного знания о документе. Это не «арифметика» постижения документа, но и не «общая теория относительности» его существования и познавания. Автор будет удовлетворен, если его работа будет оценена заинтересованными читателями по категории если не «высшей математики» документа, то хотя бы просто его «математики» как важного прикладного знания, без которого невозможно понимание документа еще более высокого порядка.
Четыре парадокса жизни документа как кажется автору, ему удалось обнаружить и описать. Парадокс первый, определяющий соотношение информации и документа: человеческое общество шло и идет не по пути развития информационного общества, а по пути общества всеобщего документирования, в котором не информация, а документ является доминирующим фактором человеческой жизнедеятельности. Парадокс второй: рост объемов публичной информации и публичных документов сопровождается пропорциональным ростом непубличности того и другого, стремительно накопляющегося в депозитариях их сохранения и непубличной ликвидации. С этим парадоксом связан третий и, может быть, главный парадокс для проблематики настоящей статьи: накопление объемов документов, особенно в крупных депозитариях исторической памяти совершенствование инфраструктуры их хранения создают новые угрозы для обеспечения их безопасности, пропорционально усиливающиеся по мере совершенствования средств и методов их предотвращения. Жизнь документа в повседневности свидетельствует об этом достаточно убедительно. Парадокс четвертый, связанный с видимой сущностью бытования человеческого сознания в физической оболочке человеческого мозга означает, что без носителя информации нет информации, а без информации нет документа. Следовательно, документ есть не просто соединение информации и ее носителя, а их объективно предопределенное, необходимое и обязательное единство.