Прослушивание рабочего телефона, обыск служебных помещений и съёмка работника на видео: практика Европейского суда по правам человека

Е.В. Сыченко

Дела о прослушивании и видеосъемке работника были рассмотрены Судом в свете ст. 8 Европейской конвенции, согласно которой каждому гарантируется право на уважение частной жизни.

Понятие «частная жизнь» — ключевое для определения наличия незаконного вмешательства. С первого взгляда, частная жизнь несовместима с выполнением служебных обязанностей. Тем не менее, Европейский Суд ещё в 2003 году в решении по делу PECK v. THE UNITED KINGDOM1 указал, что это понятие ― широкое и не подлежит исчерпывающему определению. Кроме того, в данном деле, которое касалось распространения в средствах массовой информации изображения, полученного телекамерой, установленной в общественном месте, Суд подчеркнул, что понятие частной жизни означает некую «зону» взаимодействия с другими людьми, в том числе в публичном контексте. Было отмечено, что слежение за действиями человека в общественном месте (в том числе и на работе) с помощью оборудования, не производящего запись, не является само по себе нарушением права на уважение частной жизни.2

Основанием для рассмотрения заявления о незаконном прослушивании работника, его видео- или фотосъёмки, а также обыска в служебном помещении является так называемое «обоснованное ожидание неприкосновенности частной жизни» (reasonable expectation of privacy).

В рамках настоящей статьи мы последовательно рассмотрим данное понятие, проанализируем решения ЕСПЧ о прослушивании телефонных звонков работника, его видеосъёмке и обыске служебных помещений, кратко обратимся к положениям об обеспечении защиты работника от данных действий в Италии и России.

Понятие «обоснованное ожидание неприкосновенности частной жизни» было разработано в США при рассмотрении дел о вмешательстве в частную жизнь в рамках Четвертой поправки в Конституцию США, которая гарантирует право народа на охрану личности, жилища, бумаг и имущества от необоснованных обысков и арестов. В 1967 году американский судья Джон Маршалл Харлан предложил тест «обоснованного ожидания неприкосновенности частной жизни» в Мнении по делу Katz v. United States. Он предложил два стандарта для определения того, имеет ли человек обоснованное ожидание сохранения тайны. Во-первых, человек должен иметь реальное (субъективное) ожидание сохранения конфиденциальности частной жизни в той или иной ситуации. Во-вторых, общество готово признать это ожидание разумным (объективная часть теста).3 Впоследствии этот тест стал использоваться в судебной практике других стран, в частности, во Франции, Канаде и Австралии.4 Он был принят на вооружение Европейским судом по правам человека при рассмотрении дел о нарушении права на уважение частной жизни.

Зарубежные исследователи отмечают, что установление Европейским судом «обоснованного ожидания неприкосновенности частной жизни» в делах, касающихся работников, зависит от конкретных обстоятельств и контекста вмешательства в право. Обоснованность ожиданий работника определяется, в том числе, в зависимости от природы и обоснованности вмешательства, а также того, был ли работник информирован о том, что возможно вмешательство в его право на уважение частной жизни.5

В качестве примера установления Судом «обоснованного ожидания неприкосновенности частной жизни» приведём дело Copland v. the United Kingdom6. Заявитель просила признать нарушением Конвенции прослушивание её рабочего телефона и просмотр её электронной почты, отправляемой с рабочего компьютера. Правительство Великобритании утверждало, что указанные заявителем действия были обоснованы необходимостью установить чрезмерное использование заявителем технических средств колледжа в личных целях.

Проверка состояла в анализе колледжем телефонных счетов, в которых были указаны телефонные номера, даты и время совершения всех звонков и их продолжительность, мониторинг посещённых веб-сайтов, а также время, даты и продолжительность визитов; мониторинг адресов электронной почты и даты и времени, в которые сообщения электронной почты были отправлены.

Интересно отметить, что тот момент в Великобритании не существовало общего права на сохранение тайны личной жизни. Дело было рассмотрено в свете нарушения Великобританией негативного обязательства воздерживаться от нарушений права на уважение частной жизни, поскольку заявитель была служащей государственного колледжа, следовательно, прослушивание её телефона работодателем было посчитано Судом как непосредственное вмешательство государства в её права.

Суд посчитал, что телефонные звонки, сделанные с рабочего телефона, а также электронные письма, посланные с рабочего компьютера, включаются в понятие частной жизни и «корреспонденции» по смыслу ч. 1 ст. 8 ЕКПЧ. Установление Судом нарушения данной статьи было обусловлено тем, что работник, не будучи предупреждён о возможности контроля за ведением телефонных переговоров или электронной переписки, обоснованно ожидал сохранения данной тайны. При этом Суд не принял во внимание тот факт, что данные были получены колледжем на законных основаниях в виде телефонных счетов. Кроме того, Суд не принял во внимание тот факт, что данные не были разглашены третьим лицам или использованы против заявителя в дисциплинарных или других разбирательствах. Сбор и хранение личной информации, касающейся использования заявителя телефонной, электронной почты и Интернета, без ведома работника, представляет собой вмешательство в его право на уважение частной жизни и корреспонденции. Отсутствие в законодательстве положений о порядке проведения проверок в отношении работников было основанием для признания действий работодателя незаконными.

В аналогичном деле Halford v. United Kingdom7 заявитель обжаловала прослушивание е` рабочего телефона, которое началось после е` обращения в Суд с заявлением о дискриминации. ЕСПЧ снова отметил, что звонки, сделанные как с рабочего, так и с домашнего телефона, включаются в понятие частной жизни и корреспонденции по смыслу ч. 1 ст. 8 ЕКПЧ. Поскольку работодатель не предоставил данных о том, что заявитель была предупреждена о возможности записи её переговоров с рабочего телефона, то она обоснованно ожидала сохранения тайны этих переговоров. Обоснованное ожидание сохранения тайны в данном деле было подкреплено тем, что, будучи помощником начальника полиции, заявитель занимала отдельный офис, в котором было 2 телефона, один из которых был предназначен специально для личного использования. Кроме того, в рамках судебного процесса о дискриминации на рабочем месте ей было предоставлено право использовать служебный телефон для целей, связанных с данным процессом.

В качестве другого примера использования Судом концепции обоснованного ожидания неприкосновенности частной жизни можно привести дело Peev v. Bulgaria8 об обжаловании обыска, проведённого в служебном помещении в отсутствие работника. После самоубийства коллеги, обвинившего главного прокурора в давлении на него, заявитель принял решение уволиться и, написав черновики заявления об уходе, оставил их в своём рабочем письменном столе. Впоследствии он передумал увольняться и направил письма с серьёзными обвинениями против главного прокурора в газеты. После публикации данных писем заявитель не был допущен на работу и его офис был опечатан, там был произведён обыск. Позже он был проинформирован о том, что его заявление об уходе (найденное в виде черновика при обыске кабинета) было подписано Главным прокурором.

Установление нарушения ст. 8 ЕКПЧ было основано на определении того, что заявитель обоснованно ожидал сохранения тайны написанных им черновиков заявления об уходе, поскольку охрана частной жизни распространяется если не на весь офис, то, по крайней мере, на содержимое письменного стола и картотеки. Поскольку проведённый обыск не был должным образом санкционирован, вмешательство в право заявителя на уважение частной жизни было посчитано незаконным.

В единственном деле о признании скрытого видеонаблюдения за работником нарушением ЕКПЧ — Köpke v. Germany9 ― Суд отметил, что «обоснованное ожидание неприкосновенности частной жизни» является значительным фактором при определении нарушения, но не всегда решающим. Решающим фактором в данном деле стала необходимость найти баланс между защитой права работника на уважение частной жизни и правом работодателя на уважение собственности.

Обратимся к обстоятельствам дела: заявитель работала кассиром в супермаркете. После многократного обнаружения недостач товара и денежных средств работодатель принял решение установить скрытую видеозапись работы кассиров. При просмотре полученной видеозаписи было установлено, что хищения совершались заявителем, которая впоследствии была уволена. Она безуспешно обжаловала свое увольнение в судах по трудовым делам. Её жалоба в порядке конституционного судопроизводства была также отклонена. Отметим, что работодателем было частное юридическое лицо, основанием для подачи жалобы в ЕСПЧ стал в данном случае отказ национальных судов в защите права, предусмотренного Конвенцией.

Судом было установлено, что видеозапись поведения заявительницы на рабочем месте была произведена без предварительного уведомления по указанию работодателя. Полученные изображения были обработаны и рассмотрены несколькими сотрудниками и использованы в открытом разбирательстве в судах по трудовым делам. Таким образом, «личная жизнь» заявительницы в значении пункта 1 статьи 8 Конвенции была затронута этими мерами, и, согласно сложившейся практике, Суд должен был признать нарушение Конвенции. Но заявление было признано неприемлемым, поскольку Европейский Суд установил, что национальные власти установили в рамках пределов своего усмотрения справедливое равновесие между правом заявительницы на уважение её личной жизни и интересом работодателя в защите его имущественных прав.

В период, относящийся к обстоятельствам дела, условия, при которых работодатель мог прибегнуть к видеонаблюдению за работником с целью расследования преступления, в совершении которого последний подозревался, ещё не были установлены законодательством.10 Однако Федеральный суд по трудовым делам в своей прецедентной практике разработал важные гарантии против произвольного вмешательства в право работника на уважение личной жизни. Эта прецедентная практика была применена национальными судами в деле заявительницы. Кроме того, скрытое видеонаблюдение на рабочем месте в связи с обоснованными подозрениями в хищении не затрагивает право лица на уважение личной жизни до такой степени, которая обязывает государство создавать законодательную основу для соблюдения своих позитивных обязательств с точки зрения статьи 8 Конвенции. Как указали германские суды, видеонаблюдение за заявительницей было установлено только после обнаружения недостачи при инвентаризации и нарушений учёта в отделе, в котором она работала, что породило доказуемое подозрение в хищении, совершённом заявительницей и другим сотрудником, являвшимися единственным объектом меры наблюдения. Эта мера была ограничена во времени (две недели) и затрагивала только общедоступный участок вокруг кассы. Полученная видеозапись была обработана ограниченным числом лиц, работающих в детективном агентстве, и сотрудников работодателя. Она использовалась только в целях прекращения трудовых отношений и разбирательства в судах по трудовым делам. Таким образом, вмешательство в право заявительницы на уважение личной жизни было ограничено необходимыми пределами для достижения целей, преследуемых видеонаблюдением. Кроме того, скрытое видеонаблюдение за заявительницей имело целью освобождение от подозрений других сотрудников, и отсутствовали иные столь же эффективные средства для защиты имущественных прав работодателя, которые в меньшей степени затрагивали бы право заявительницы на уважение её личной жизни.

Правовая позиция ЕСПЧ, выраженная в решению по данному делу, могла бы иметь огромное значение для работодателей, поскольку допускает скрытое видеонаблюдение (полагаю, что по аналогии мы можем допустить также прослушивание рабочих телефонов и контроль за использованием интернета на рабочем месте) в случаях, когда нет другого способа установить нарушение работником выполнения своих обязанностей при наличии к тому обоснованных подозрений. Но данная позиция Суда актуальна в условиях отсутствия правовых норм, регулирующих подобную деятельность. Таким образом, в случае наличия положений, определяющих порядок такого видеонаблюдения (или иного вмешательства в право частной жизни работника), а также в случае абсолютного запрета на проведение подобных мероприятий без согласия работника, вмешательство работодателя должно соответствовать эти нормам, т. е. отвечать требованию законности, установленному в ч. 2 ст. 8 ЕКПЧ («prescribed by law»).

Национальные нормы, устанавливающие порядок возможного вмешательства в права работника на защиту частной жизни, имеют первостепенное значение при рассмотрении подобных жалоб в Европейском суде.

Трудовой Кодекс РФ11 не допускает сбор и использование персональных данных работника без его согласия. Согласно практике российских судов, скрытая видеосъёмка работника, предъявленная в качестве доказательства должностного проступка, не является допустимым доказательством по смыслу ст. 60 ГПК.12 Таким образом, любое прослушивание, видеослежение может производиться лишь с согласия работника.

В Италии Раздел 1 Закона о работниках 1970 провозглашает право на неприкосновенность частной жизни в качестве основы обеспечения достоинства работника. Данный закон, в частности, запрещает: надзор за процессом труда со стороны охранников и использование аудиовизуального оборудования и другого оборудования для целей дистанционного контроля за деятельностью сотрудников. Этот запрет широко толкуется в практике итальянских судов, как подразумевающий незаконность просмотра электронной почты и интернет-страниц, посещённых работником. При этом Кассационный суд допускает «защитный» контроль почты сотрудника в случае наличия обоснованных подозрений в том, что его поведение, которое может представлять угрозу бизнесу работодателя.13 Суды Италии более склонны к нахождению компромисса между защитой частной жизни работника и экономическими интересами работодателя, чем российские суды.

В заключение отметим, что, несмотря на небольшое число решений Европейского суда по правам человека о нарушении права работника на тайну частной жизни, правовые позиции Суда представляют большую ценность. Они знакомят нас с тестом «обоснованного ожидания неприкосновенности частной жизни» и являются компромиссным прочтением права работника на уважение частной жизни, учитывающим также право работодателя на осуществление контроля за действиями работника в течение рабочего времени.