От редакции. Документоведение, занимающееся изучением документа во всех его состояниях и проявлениях, тесно взаимодействует со вспомогательными историческими дисциплинами и, прежде всего с источниковедением и всем циклом архивоведческих дисциплин, беря на вооружение их достижения в методах анализа документа. На страницах журнала предполагается рубрика о тех ученых, которые внесли весомый вклад в изучение феномена документа.
Александра Тимофеевна Николаева. Работа и жизнь
Л.Н. Простоволосова. РГГУ
30 апреля 2008 г. Александре Тимофеевне исполнилось 100 лет со дня рождения. Она ушла от нас солнечным утром (25 мая 1988 г.) на 81-м году жизни, когда на всех московских пригорках, дорожках, тропинках цвели теплые желтые одуванчики. Прощание было в первой аудитории Историко-архивного института, заполненной коллегами, сотрудниками, учениками А.Т. Многие слушали ее лекции, сдавали курс источниковедения истории СССР по ее учебным пособиям, на практических занятиях по вспомогательным историческим дисциплинам разбирали «грамоты» и пытались их понимать. Для них это были первые шаги в трудной работе изучения исторических источников. Лишь немногие рисковали записаться в спецсеминар, чтобы пройти у требовательной Александры Тимофеевны «полный цикл» − написать дипломную работу, в которой нужно было применить все, что так кропотливо, систематически, настойчиво добивалась кафедра от своих студентов – знание истории, историографии, методов источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин, самостоятельности в постановке задач и анализе источниковедческой базы своего диплома – первой большой научной работы. У А.Т. была поговорка «сама себя раба бьет, коли не чисто жнет». Это означало «наскоком», «нахрапом», «скоропалительно» ничего не проходило. Литературу надо было знать досконально; документы читать, перечитывать, сопоставлять; термины применять осмысленно; пустопорожних фраз не употреблять; научно-справочный аппарат должен быть полным; любой использованный фактический материал – подтвержденным.
Работа выстраивалась, структурировалась, была цельной «как кирпич» (выражение А.Т.), что требовало значительных усилий и умственного напряжения.
Кафедра вспомогательных исторических дисциплин начала работать в 1939 г., А.Т. пришла сюда преподавать весной 1947 г., уже зрелым человеком в полной мере, как многие из ее сверстников, познавшая далеко не праздничные стороны советской действительности. Она родилась 30 апреля 1908 г. в селе Каймары Арского уезда Казанской губернии. Родители батрачили, семья была многодетной. Отец Тимофей Петрович после 1917 г. перебрался в Казань, где работал на заводе № 40 им. В.И. Ленина, но заработки ее родителей не превышали 35 руб. в месяц (А РАН. Ф. 1950. Оп. 1. Д. 53. Л. 2) и А.Т. с ранних лет пришлось зарабатывать на хлеб – подавальщица в столовой, курьер… В 1925 г. она окончила Казанскую Советскую школу I и II ступени № 10. В 17−18 лет А.Т. (по ее признанию уже была «совершенно взрослым человеком, сама понимала, что хорошо, что плохо» (А РАН. Ф. 1950. Оп. 1. Д. 53. Л. 27). После средней школы А.Т. поступила в Восточный педагогический институт (ВПИ), созданный в 1922 г. на основе нескольких учебных заведений Казани – Восточной академии, Высшего института народного образования, факультета общественных наук (ФОН) Казанского университета. Последний в свою очередь был образован на базе юридического и историко-филологического факультетов Казанского университета. Сюда в ВПИ были переданы основные музейные и книжные собрания ФОН (Валеев Р.М. Очерки истории Казанского университетского востоковедения (1769−1920-е гг.). Казань, 2003. С. 135).
Перед новым вузом была поставлена задача «готовить не просто учителя-специалиста по определенной дисциплине, а подготовлять педаго- га – общественника, организатора «и руководителя подлинно трудовой школы», «опедагогичить академическую работу» (Новый педагог. Итоги пятилетней работы педвуза. 1922−1927. Казань, 1927. С. 5). ВПИ получил «значительные кадры авторитетных научных работников». В институте преподавали Н.Н. Фирсов (1864−1935) – известный специалист в области экономической истории России XVIII в., изучения массовых народных движений, истории Поволжья, исторической биографики; В.И. Анучин (1874−1941) – историк, этнолог, тюрколог, специалист по истории и этнографии Сибири; Г.П. Ильинский (1876−1937) – известный языковед и педагог, член-корреспондент АН СССР; Е.Ф.Будде (1859−1929) – крупный языковед и педагог, член-корреспондент АН; В.А. Богородицкий (1857−1941) – выдающийся языковед и педагог, создатель лаборатории экспериментальной фонетики, член-корреспондент АН; К.И. Сотонин (1893−1944) – философ и психолог; В.Т. Дитякин (1896-1956) – историк-славист, филолог; С.П. Сингалевич (1887−1954) – историк, педагог, ректор ВПИ; М.Г. Худяков (1894−1936) – историк, археолог, этнограф и мн. др.
А.Т. училась на литературно-лингвистическом отделении, получила «квалификацию педагога по русскому языку и литературе в трудовых школах II ступени и аналогичным им по программе учебных заведениях».
Среди теоретических курсов − психология и биология, стрелковое дело, инженерно (военное) дело, тактика пехоты, военная гигиена и языки – русский, немецкий, татарский. Но значительное место в подготовке все же занимали русский язык и русская литература XIX−XX вв. А.Т. всегда отличала четкая, ясная речь (устная и письменная), хорошее знание русской художественной классики и умение «выпукло», наглядно представить суть изучаемого явления. Думаю, что в немалой степени этому способствовало и полученное образование, и педагогическая практика. В двадцать с небольшим − А.Т. преподаватель русской литературы и языка и завуч в средних школах Спасска и Казани, ФЗУ при заводе им. В.И. Ленина, неоднократно премировалась «за эффективную работу и авангардность» (Ф. 1950. Оп. 1. Д. 69. Л. 4). Нужно было обладать сильным характером и волей, чтобы тебе подчинялся не только педагогический коллектив, но и «фабзайцы». Позже она писала: «…я никогда не приспосабливалась к начальству, я этого делать не умею и не хочу. Детство мое и юность прошли в рабочей среде: я дочь рабочего, комсомольская организация, в которой я состояла, учась в средней школе и одновременно работая, были при заводе. По окончании Педагогического института в г. Казани в 1929 г. я работала ряд лет в школе ФЗУ. Мы, комсомольцы, обязаны были посещать заводские партийные собрания, которые были для нас большой школой, воспитывающей прямой характер и непримиримость к недостаткам, без лицеприятия. Такой я и осталась до седых волос, о чем совершенно не жалею» (А РАН. Ф. 1950-1-65-Л. 46-47).
А.Т. тянуло к естественным наукам. В 1931 г. окончила 2 курс химического отделения Вечернего индустриального техникума при заводе № 40 (А РАН, Ф. 1950. Оп. 1. Д. 53. Л. 3). В 1932-1933 г. училась в Химико-технологическом институте (Ф. 1950-1-54-Л. 5).
Но в 1934 г. ее направили на обучение в аспирантуру по кафедре истории СССР Историко-архивного института, потому что «стране нужны именно такие специалисты» (15 мая 1934 г. было принято постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР»). К этому времени историческая наука в Казани переживала не самые лучшие времена. Восточный педагогический институт в 1929 г. был преобразован в Казанский педагогический институт. В 1932−1933 гг. из Казанского университета были исключены 38 аспирантов как классово-чуждых элементов», репрессиям подверглись крупные ученые-историки Казани М.К. Корбут – автор двухтомной истории Казанского университета, арестованы Е.С. Гинзбург, С.П. Сингалевич и др., преподававшие в Восточном Педагогическом институте. В 1933 г. скончался Н.Н. Фирсов, подвергавшийся ожесточенным нападкам в прессе с конца 1920-х гг. (См.: Изучение и преподавание отечественной истории в Казанском университете / В.В. Астафьев, Д.М. Галиуллина, С.Ю. Малышева, А.А. Сальников Казань, 2003. С. 137 и др.).
Истфак в Казанском университете был восстановлен лишь в 1939 г.
А в Историко-архивном институте (открыт при ЦАУ СССР в сент. 1930 г.) занятия с аспирантами начались с середины 1932 г. Аспирантура должна была подготовить высококвалифицированные кадры для научно-организационной и научно-исследовательской работы в системе архивных учреждений СССР. Среди отраслей подготовки выделялись «архивно-вспомогательные дисциплины (дипломатика, сфрагистика, палеография и др.» (См.: Московский ордена «Знак почета» государственный Историко-архивный институт, 1930−1980: сб. док. и материалов. М., 1984. С. 60). А.Т. попадает во второй прием в аспирантуру «в школу учеников-аспирантов А.Н. Сперанского» (выражение А.Т.), среди которых Д.С. Бабурин (в 1944−1947 гг. директор ИАИ), В.З. Джинчарадзе, Н.П. Каллистратов, А.В. Чернов. А.Т. писала о своем учителе: «Преданность делу у Александра Николаевича Сперанского была поистине беспредельной. Он никогда не считался со временем. На консультации к нему можно было заходить в любой день, предварительно позвонив. Двери его квартиры были широко открыты для всех желающих с ним посоветоваться по теме, о ходе работы, о методике исследования и т. п. Он создавал для своих учеников-аспирантов творческую атмосферу. Много сил и энергии отдавал делу, А.Н. Сперанский требовал такой же отдачи от аспирантов. Он был строгим, но справедливым научным руководителем» (Николаева А.Т. История кафедры вспомогательных исторических дисциплин // История кафедры вспомогательных исторических дисциплин: сб. док. и материалов. М., 1991. С. 30).
Эти же качества А.Н. Сперанский – основатель и первый заведующий кафедрой вспомогательных исторических дисциплин воспитал у своих учеников, они же стали естественной нормой поведения и для тех, кто работал и работает на кафедре сейчас. В аспирантуре приходилось не только заниматься подготовкой письменных работ и сдачей экзаменов. Аспиранты обучались по специальным программам по источниковедению, дипломатике, палеографии, истории государственных учреждений (См.: ЦМАМ, Ф. Р-535. Оп. 1. Д. 61, 74). Занятия вели П.Г. Любомиров, А.Н. Сперанский. Их считала А.Т. своими учителями, «научившими ее работать» (А РАН. Ф. 1950. Оп. 1. Д. 23. Л. 895). Ее аспирантский учебный план включал экзамены по истории СССР (3 экзамена по периодам) палеографии и дипломатике, источниковедению, диалектическому и историческому материализму, немецкому языку, два письменных доклада. Кроме того, аспиранты обязаны были, вспоминала она, «изучить все архивоведческие дисциплины в объеме института + получаемая практика в лаборатории + получаемая практика в ЦГАОРе»; (А РАН. Ф. 1950-1-25-Л.1). Они вели практические занятия (А.Т. – по палеографии и дипломатике), участвовали в заседаниях кафедры, Совета института, подготовке программ, учебно-методических пособий. Проводилась большая работа по выявлению документов для альбома «Сборника палеографических образцов (устав, полуустав, скоропись). К сожалению, ни тогда, ни позже, когда А.Т. подготовила альбом к печати, он не был опубликован. Большинство аспирантов, как и сейчас, не успевало защищаться в срок. Не успевала защититься и А.Т. В январе 1938 г. кафедра истории СССР заслушивала отчеты руководителей о ходе работ над диссертациями: А.Н. Сперанский отметил, что А.Т. работает над темой «Дипломатический анализ таможенных уставных грамот Московского государства» по плану, который «установился не сразу и только в ноябре 1937 г.»; изучены все изданные таможенные грамоты, проведены архивные изыскания для выяснения наличности неизданных памятников, «закончен формальный дипломатический анализ памятников» и начато изучение на основе опубликованных и неопубликованных источников общих условий, определявших внутреннюю торговую политику Московского государства в конце XVI – первой половине XVII в. (по 1653 г. – год реформы таможенного обложения).
А.Н. Сперанский просил продлить срок пребывания в аспирантуре на 3−4 месяца: «Причинами, в силу которых работы не были представлены к установленному сроку, были, во-первых, характер тем, посвященных совершенно неразработанным вопросам; во-вторых, необходимость длительных архивных разысканий, не поддающихся точному планированию; в-третьих, случайные причины, разные для отдельных товарищей (болезнь тов. Николаевой…) и, в-четвертых, стремление товарищей к изучению поставленных вопросов в полном объеме…» Но и в конце 1930-х гг. и сегодня, когда кандидатская работа превратилась в чисто квалификационную и подобные мотивировки в представлениях кафедр отсутствуют, получить продление срока было делом нелегким. А.Т. переходит на работу в Центральный архив Октябрьской революции, затем в Институт Маркса – Энгельса − Ленина при ЦК ВКП(б). К этому времени она уже замужем. Муж – Лев Евгеньевич Якобсон (1904−1966) − юрист по образованию (окончил Харьковский институт советского государства и права, учился в Харьковском институте народного образования на социально-историческом отделении), преподаватель ряда московских вузов (коммунистический университет, Военная академия, истфак МГУ и др.), известный в Москве лектор, знаток XIX в., книжник, специалист по новой истории Запада, доцент. В 1939 г. родился сын Миша. И в эту, уже казавшуюся устроенной жизнь врывается война. В сентябре 1941 г. А.Т. вместе с сыном эвакуируется в Уфу, работает там зам. зав. Партархивом и хранителем фондов в Партархиве ОК ВКП (б) Башкирии. Она вспоминала, что это были очень тяжелые, голодные годы. В Москву вернулись в октябре 1943 г. А.Н. Сперанского уже не было в живых (он скончался в ночь 9 янв. 1943 г. от сердечного приступа в здании Историко-архивного института на 52-м году жизни). И А.Т. принимает решение, на которое способен далеко не всякий человек – уйти с работы и закончить диссертацию, тематика которой осталась неизменной и далекой от «актуальных» проблем тех лет – «Уставные таможенные грамоты Московского государства XVI−XVII вв. (до 1653 г.)».
Спустя два года, в октябре 1946 г. Совет Московского городского педагогического института им. В.П. Потемкина присуждает ей ученую степень кандидата исторических наук. Официальными оппонентами на защите выступают известные историки – проф. П.П. Смирнов и тогда еще доцент Н.В. Устюгов. А в январе 1947 г. А.И. Андреев (ведавший кафедрой вспомогательных исторических дисциплин после А.Н. Сперанского) берет А.Т. на работу для занятий по дипломатике. По научному потенциалу кафедра − одна из самых сильных в ИАИ (здесь работают Л.В.Черепнин, Е.А. Василевская, В.К. Яцунский, И.Ф. Колесников. В 1947 г. на кафедру приходит А.А. Зимин, в 1948 – М.Н. Черноморский, в 1949 – С.О. Шмидт), А.Т. вспоминала: «Заседания кафедры… А.И. Андреев проводил удивительно просто и торжественно. Наш теремок был «храмом науки, служения избранной профессии…», «…А.И. Андреев тактично, умело и как-то незаметно вовлекал всех в обсуждение того или иного вопроса повестки дня, доклада, сообщения, поэтому высказывались все…» (А РАН. Ф. 1950-1-35-Л.1,2). И в то же время кафедра – одна из самых «проблемных». А.И. Андреев – «непререкаемый авторитет», но «буржуазный ученый», не марксист, ученик А.С. Лаппо-Данилевского, несмотря на все усилия администрации и парторганизации не отрекающийся от своего учителя и его идей и оказывающий «влияние чуждое нам на других преподавателей». С развертыванием кампании против низкопоклонства и космополитизма нападки на кафедру учащаются. А.Т. как молодой коммунист (она вступила в партию в ноябре 1942 г.) и член партбюро попадает в колесо партийных разборок и обсуждений. Особенно бурным было закрытое партийное собрание ИАИ, длившееся 3 дня (12−14 окт. 1948 г.), посвященное итогам известной сессии ВАСХНИЛ. Ее выступление в защиту кафедры было квалифицировано как «хладнокровное отношение к нашим идеологическим врагам» (Архив МКи МГК КПСС. Ф. 2412. Оп. 1. Д. 23. Л. 104). В этой ситуации (действительную тяжесть которой понимаешь только сейчас, ведь помимо всего прочего – дома ребенок, «вычищенный с работы» муж, нуждающиеся в твоей помощи родственники) она исходит из убеждения, что источниковедение и другие вспомогательные исторические дисциплины необходимо разрабатывать в жестком соответствии с основными теоретическими положениями марксистской теории. После ухода А.И. Андреева и Л.В. Черепнина, кадровый состав кафедры был «укреплен» В.И. Самойловым, лекции которого «увязаны с вопросами современности и содержат разоблачения буржуазной идеологии» (Архив РГГУ. Л/с. Д. 578). Самойлов руководил кафедрой более двух лет (1949−1952), под его редакцией вышли в свет первые программы по дисциплинам кафедры, заканчивающихся фразами «советская хронология – самая передовая в мире хронология. Превосходство советской хронологии над буржуазной хронологией», «советская метрология – самая передовая в мире метрология. Неизмеримое превосходство советской метрологии над буржуазной».
Главные усилия кафедры были сосредоточены на разработке программ по источниковедению и создании учебных пособий. А.Т. вспоминала, что «горячо включилась в работу».
Источниковедение как метод выходило за рамки составных частей курсов различных дисциплин: истории (история и ее источники), права (источники права), археологии (вещественные источники), библиографии (библиографическое источниковедение) и др. Вышедшие в 1920−1940-е гг. как известные учебные пособия Г.П. Саара, С.Н. Быковского, М.Н. Тихомирова, С.А. Никитина, так и остающиеся до сих пор малоизвестными, как например, лекции учителя А.Н. Сперанского, И.П. Козловского (см.: Козловский И.П. Источниковедение народов СССР: курс лекций, читаемый автором в 1909-1940 гг. … Уральск, 1940) не могли удовлетворить всех потребностей ни исторической науки, ни преподавания, ни практики работы с архивными документами, с массовой ретроспективной информацией. В течение нескольких лет на кафедре велись дискуссии о принципах разработки программ, а следовательно, и лекционного курса, в которых принимали участие М.Н. Тихомиров, Л.В. Черепнин, А.А. Новосельский, В.К. Яцунский. Важная и нужная работа проходила под идеологическим прессом, административным давлением и попытками упразднить ненужные «дополнительные» дисциплины, в число которых попала и дипломатика. А.Т., ставшей в 1952 г. заведующей кафедрой, приходилось защищать позицию ученых кафедры перед партийными структурами и администрацией. – «…нужно было бороться, спорить, доказывать, выступать на собраниях, совещаниях и т. д.» Во многом благодаря ее самоотверженным усилиям кафедра осталась в составе ИАИ как структурное подразделение. В том же 1952 г. администрация решила перевести курсы вспомогательных исторических дисциплин в число факультативных. А.Т. пришлось обратиться в Министерство высшего образования, Институт истории АН СССР. Позже она вспоминала об этом «напряженном времени», «когда велась битва за кафедру: за ее профиль, ее самостоятельность и даже ее существование… то был самый тяжелый, самый ответственный период в моей деятельности в качестве заведующей кафедрой (см.: История кафедры вспомогательных исторических дисциплин. М., 1991. С. 104). Завкафедрой надо было думать не только о развитии научных направлений аспирантуры, учебных пособиях, но и решать организационные вопросы, часто оказывавшиеся непреодолимыми – задержка с выходом в свет тома трудов кафедры (на 3 года!), альбома по палеографии, хрестоматии по дипломатике (так и неопубликованных), отсутствие литературного редактора для первого в стране учебного пособия по источниковедению истории СССР советского периода М.Н. Черноморского и т. д.; приходилось отбиваться от обвинений, что кафедра не перестраивается в духе решений XX съезда, игнорирует политико-воспитательную работу, проводит феодально-буржуазную идеологию…
На кафедре одна из самых высоких в ИАИ аудиторных нагрузок, помимо заседаний кафедры, необходимо присутствовать на заседаниях партячейки, партбюро, партсобраниях, профкоме, собраниях со студентами, участвовать в демонстрациях, проводить политико-воспитательную работу в качестве лекторов/консультантов в различных учреждениях и организациях, а за пределами «научно-организационной» и «педагогической деятельности» − жизнь в коммуналке, сложные внутрисемейные отношения, быт, болезни… (А.Т. переносит тяжелую полосную операцию, удалены 2/3 желудка, желчный пузырь). Но никогда я не слышала от нее ни жалоб на перегрузки, ни жалоб на начальство, ни на отношения с коллегами, ни на тяжелые условия бытия. В том мире, в котором она существовала, главным было дело и наука, а личное, приватное пространство было закрыто для посторонних.
В 1954 г. проект программы курса «Источниковедения истории СССР», санкционированный МВО СССР, был опубликован, став первой в стране программой, которой пользовались истфаки вузов. На кафедре шла работа по подготовке учебных пособий по всем дисциплинам кафедры. Они выходили отдельными книжечками по отдельным видам источников с особым вниманием к методике работы с ними.
Логика «погружения» в преподавание, «сама жизнь» (выражение А.Т.) приводила к необходимости научной разработки проблем теории и истории источниковедения. А.Т. ранее планировавшая подготовить докторскую диссертацию «Крестьяне южных уездов во второй половине XVII в.» (См.: ЦМАМ, Ф.Р-535. Оп. 1. Д.608. Протокол от 16 ноября 1950 г.) обращается к истории развития источниковедения в России в XVIII в. Одновременно на кафедре разрабатываются проблемы (и она принимает в этом активное участие) теоретического источниковедения. В 1957 г. прошло знаменитое совещание «О научной критике исторических источников», была издана лекция А.Ц. Мерзона «Основные задачи критики исторических источников». Отчет об этом совещании А.Т. публикует в «Историческом архиве» (1957. № 5).
Конец 1950-х гг. был очень тяжелым для А.Т. Трагедия, произошедшая с сыном, не нашла необходимого человеческого понимания у многих ее коллег. На одной из партийных проработок даже вспоминали как очень хорошо относились к ней, когда она «была при смерти, в том числе и дирекция» (А РАН. Ф. 1950. Оп. 1. Д. 65. Л. 18).
В 1960 г. она уходит с заведования кафедрой. Усиленно работает над докторской (первый вариант представлен на кафедру в 1963 г.). Читает курсы палеографии и источниковедения, ведет практические занятия, семинары, спецсеминары («Источники к социально-политической истории дореволюционной России», «Основные этапы развития отечественного источниковедения XVIII−XX вв.», «Источниковедческие школы советских историков» и др.). Меня первокурсницу в 1964 г. поразили ее занятия и лекции. Подтянутая, сосредоточенная А.Т. просто (как мне тогда казалось) и убедительно показывала как можно работать с письменными источниками. Все остальное оставалось за пределами наших занятий. Мы даже не догадывались, какие семейные трагедии на наших глазах переживала А.Т. В 1966 г. умер Лев Евгеньевич. Эмигрировал сын. Увидела она его через 16 лет «на краю жизни», за несколько месяцев до смерти.
А.Т. осталась одна в крошечной двухкомнатной квартире на Ленинградском проспекте. Очень скромной, никаких излишеств, только самое необходимое (нотариус оценил все, что находилось в квартире, в 525 рублей).
В 1968 г. она защитила докторскую диссертацию «Русское источниковедение XVIII в.», в которой развернула картину становления научного источниковедения в России в XVIII в. в трудах В.Н. Татищева, М.В. Ломоносова, Г.Ф. Миллера, М.М. Щербатова, И.Н. Болтина, Н.И. Новикова, И.И. Голикова, П.И. Рычкова, В.В. Крестинина, А.Л. Шлецера.
В своих отзывах официальные оппоненты крупные историки Л.Г. Бескровный, А.А. Зимин, Н.А. Павленко отмечали значимость работы, не имевшей предшественников, филигранность анализа, его конкретно-историческую полноту, высокое источниковедческое мастерство автора, рассморевшего русскую историю источниковедения «не в статике, а в динамике» (А РАН. Ф. 1950. Оп. 1. Д. 71). Но и эта работа А.Т. полностью не опубликована. Экземпляр ее докторской с отзывами оппонентов хранится в ее личном фонде (А РАН. Ф. 1950. Оп. 1. Д. 23). Из 144 дел фонда – около 100 дел – рукописи ее трудов, статьи, доклады, отзывы, рецензии. Среди них планы и проспекты неосуществленных проектов – «Очерков по русским источникам XVIII в.» (Д. 46), коллективного учебного пособия в 2 книгах по «Теории и методике советского источниковедения» (Д. 47), альбомы по палеографии (Д. 48), тексты докладов, в том числе и коллективного доклада для Ученого совета о дипломатике (Д. 3), о структуре лекционных курсов по источниковедению (Д. 30), о методике проведения семинарских занятий (Д. 88) и др.
Работе А.Т. отдавала все свое время, душу и сердце. Поражают объемы подготовительных материалов (сотни листов!) к лекциям по курсам источниковедения, палеографии, дипломатики (Д. 36−41).
Много занималась А.Т. со своими дипломниками и аспирантами. Поступив в аспирантуру с приличным дипломом и рекомендациями ГЭК к публикации, мы с удивлением обнаруживали, как усложняется наша работа, как много еще предстоит сделать, как текст диссертации разительно отличается от текста дипломного сочинения. «Кандидатская ставит мировоззрение», говорила она (сейчас бы сказали компетенции).
Еще в 1950-е гг. А.Т. стала заниматься историей кафедры, написав сначала «Краткий очерк развития кафедры вспомогательных исторических дисциплин» (ЦМАМ. Ф. 535. Оп. 1, Д. 947), под ее руководством защищены две дипломных работы по истории кафедры Н.Л. Карповой, В.И. Мосиной. В 1980 г. она написала «Историю кафедры вспомогательных исторических дисциплин», посвятив ее своему учителю А.Н. Сперанскому.
Именно эта работа, сухая на первый взгляд, но обобщившая массу фактического материала, побуждает вновь и вновь обращаться к истокам и осмыслению того, что накоплено кафедрой за десятилетия ее существования, к традициям. Они, как считала А.Т. включают «в себя большой интерес к научным исследованиям, любовь к избранной профессии, к преподавательскому труду, охватывающему широкий аспект общения со студентами: все виды учебного процесса и внеучебная работа (научные кружки, походы, экскурсии, беседы и т. п.), самодисциплина, требовательность к себе и многое другое. Эти традиции на кафедре бережно передавались преподавателями длительное время из поколения в поколение, как эстафета, как бесценное сокровище». «Задача старшего поколения… передать, конечно… все полученное… не потеряв ни крупицы тех морально-этических качеств, которые были органически свойственны нашим дорогим учителям (преданность делу, полная самоотдача и многое другое) (История кафедры вспомогательных исторических дисциплин. М., 1991. С. 165−166).
А.Т. работала на кафедре до 1984 г. Ей было тяжело приезжать в институт, подниматься по достаточно крутым ступенькам на второй этаж. С 1985 г. из-за перелома верхней части бедра она из дома не выходила. До самых последних дней сохраняла ясность мысли, была в курсе кафедральных дел, помогала своими советами по лекционным курсам.
Кандидатские диссертации, защищенные под руководством А.Т. Николаевой
Горохова Е.Г. Наказы крестьян русского Севера в Уложенную комиссию 1767−1768 гг. как исторический источник – 1982 г.
Зыкова С.В. История комплектования ЦГАЛИ СССР фондами государственных учреждений и творческих организаций (1941−1980 гг.) – 1983 г.
Поле Т.А. Развитие славяно-русской палеографии в России в первой четверти XIX в.
Попеску Т.А. Источники по истории складывания книжного рукописного собрания Троице-Сергиева монастыря XIV−XVII вв. (описи, вкладные и переписные книги).
Простоволосова Л.Н. Источники о жизни и деятельности Н.В. Шелгунова (1879−1891 гг.) – 1981 г.
Троепольская Н.Г. Палеографический анализ надписей на памятниках прикладного искусства XVII−XVIII вв.: по фондам Государственного исторического музея (1992).