Взыскание ущерба с топ-менеджеров за ошибки в управлении или хищения

Автор: Светлана Щербатова

В настоящей статье будет рассмотрен правовой аспект вопроса о привлечении к материальной ответственности топ-менеджеров. Предполагают ли «громкое» название должности и высокая заработная плата повышенную меру ответственности? Каков объем этой ответственности и кто вправе требовать возмещения ущерба с виновного лица за допущенные ошибки?

На мой взгляд, в правоприменительной практике по данной тематике можно выделить три основных направления:

  • привлечение топ-менеджеров к уголовной ответственности за совершение хищений;
  • привлечение топ-менеджеров к субсидиарной ответственности в рамках дел о банкротстве, с целью удовлетворения требований кредиторов;
  • привлечение топ-менеджеров к материальной ответственности по инициативе участников/акционеров и самого общества в связи с причинением убытков юридическому лицу.

Учитывая значительный объем информации по каждой теме, в настоящей статье будет рассмотрено только третье направление, т. е. взыскание с топ-менеджеров ущерба в пользу соответствующей организации.

Прежде чем обратиться к анализу судебной практики, необходимо обозначить нормативную базу, которой руководствуются суды при принятии решений по таким спорам.

Прежде всего, это ст. ст. 1, 15, 53.1., 1064 ГК РФ.

Особо следует выделить ст. 53.1. ГК РФ, из смысла которой следует, что причинённые юридическому лицу убытки могут взыскиваться не только с единоличного исполнительного органа, но и с членов коллегиальных органов юридического лица, а также иных лиц, которые имеют фактическую возможность определять действия юридического лица и давать указания единоличному и коллегиальным органам соответствующей организации. Кредиторы по такой категории исков надлежащими истцами являться не будут. Данная статья является относительно новой нормой, поскольку была введена Федеральным законом от 05.05.2014 N 99-ФЗ.

Статьей 53.1. ГК РФ значительно расширен круг лиц, которые могут быть привлечены к ответственности, по сравнению с субъектным составом, определенным в ст. 44 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» от 08.02.1998 № 14-ФЗ (далее – ФЗ «Об ООО») и ст. 71 ФЗ «Об акционерных обществах» от 26.12.1995 № 208-ФЗ (далее – ФЗ «Об АО»).

ФЗ «Об ООО» и ФЗ «Об АО» предусматривают возможность привлечения к ответственности членов совета директоров (наблюдательного совета) общества, единоличного исполнительного органа общества (директора, генерального директора), временного единоличного исполнительного органа и (или) членов коллегиального исполнительного органа общества (правления, дирекции), управляющей организации или управляющий. Указанные лица несут ответственность перед обществом за убытки, причиненные обществу их виновными действиями (бездействием).

При определении оснований и размера их ответственности должны приниматься во внимание обычные условия делового оборота.

Согласно ст. ст. 225.1, 225.8 АПК РФ такие споры рассматриваются арбитражными судами, при этом участники юридического лица, обратившиеся с исками, пользуются процессуальными правами и несут процессуальные обязанности истца. Следует особо отметить, что решение об удовлетворении требований по таким искам принимается не в пользу физического лица, обратившегося с иском, а именно в пользу юридического лица, в интересах которого был предъявлен иск.

При рассмотрении споров о взыскании убытков с иных лиц, занимающих руководящие должности в организации, судом будут применяться и нормы Трудового кодекса РФ (ст. ст. 238, 241, 242 ТК РФ). На практике это означает, что с большинства топ-менеджеров (главного бухгалтера, финансового директора, руководителя производственного подразделения и т. п.) работодатель сможет взыскать причинённый прямой действительный ущерб в пределах среднего месячного заработка такого работника, за исключением случаев прямо предусмотренных законом. Случаи полной материальной ответственности перечислены в ст. 243 ТК РФ. Например: когда с работником заключен договор о полной материальной ответственности; при умышленном причинении ущерба; ущерб причинён в состоянии алкогольного, наркотического или иного токсического опьянения; когда причинение ущерба является результатом преступных действий работника, установленных приговором суда; причинение ущерба в результате административного правонарушения, если таковое установлено соответствующим государственным органом.

Такие споры рассматриваются не арбитражными судами, а судами общей юрисдикции (ст. 22 ГПК РФ).

Безусловно, нельзя не упомянуть Постановление Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. N 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица» (далее по тексту – Постановление № 62). Разъяснения, которые были даны в Постановлении № 62, оказали существенное влияние на практику рассмотрения споров по взысканию убытков с топ-менеджеров.

Для полноты восприятия темы считаю необходимым упомянуть:

— Постановление Пленума ВС РФ от 26 июня 2018 г. N 27 «Об оспаривании крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность» (п. 8);

— Постановление Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. N 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» (п. 3);

— Постановление Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. N 25.

Из норм действующего законодательства РФ следует, что предъявляя к провинившемуся руководителю требование о возмещении убытков заинтересованным лицам, необходимо доказать наличие убытков, обосновать их размер, доказать причинно-следственную связь между деяниями таких лиц и возникшими убытками, наличие у лица фактической возможности определять действия юридического лица. Необходимыми для доказывания являются также недобросовестность и неразумность поведения лица, которые часто граничат с понятием предпринимательского риска и обычными условиями делового оборота.

Далее предлагаю рассмотреть несколько судебных споров, на примере которых можно выделить некоторые особенности рассмотрения таких дел.

Общество обратилось в суд с иском к бывшему директору гр. Б. о взыскании причинённых Обществу убытков в размере 2 500 001,1 руб.

Директор Б. заключил от имени Общества с ООО «К» договор подряда на сумму 2 500 001,1 руб. Директор также подписал Акт о приемке выполненных работ в полном объёме и распорядился об их полной оплате.

Суд первой инстанции признал действия Б. недобросовестными и неразумными, поскольку Б. знал о том, что подрядные работы фактически не выполнялись, подписал акт приемки этих работ, послуживший основанием для перечисления ООО «К» 2 500 001,1 рублей, чем причинил имущественный вред возглавляемой им организации. Установив факт причинения данными действиями убытков Обществу, суд удовлетворил иск.

Суд апелляционной инстанции решение отменил и в иске отказал, указав на то, что денежные средства были перечислены по договору подряда, который не признан недействительным, о фальсификации акта приемки выполненных работ Общество не заявляло, с иском к подрядчику (получателю неосновательного обогащения) не обращалось, а постановление о прекращении уголовного преследования в отношении бывшего директора Б. не имеет преюдициального значения для рассмотрения настоящего спора.

Суд кассационной инстанции согласился с судом апелляционной инстанции.

Однако Президиум ВАС РФ не согласился с выводами судов апелляционной и кассационной инстанций и счёл требования Общества обоснованными. При этом указал в постановлении следующее:

Из постановления о прекращении за истечением срока давности уголовного преследования в отношении Б. следует, что Б. признал, что он подписал акт приемки работ по договору подряда, заведомо зная о фактическом невыполнении работ. Однако при разрешении настоящего спора Б. не привел объяснений, оправдывающих его действия с экономической точки зрения, формально сославшись на отсутствие приговора. Таким образом, суд первой инстанции правильно указал, что Общество представило убедительные свидетельства недобросовестности и неразумности действий директора, доказательства возникновения в связи с этим убытков у юридического лица, а также обосновало их размер.

В соответствии с разъяснениями п. 8 Постановления N 62, удовлетворение требования о взыскании с директора убытков не зависит от того, имелась ли возможность возмещения имущественных потерь юридического лица с помощью иных способов защиты, например, путем применения последствий недействительности сделки, истребования имущества из чужого незаконного владения, взыскания неосновательного обогащения, а также от того, была ли признана недействительной сделка, повлекшая причинение убытков юридическому лицу (Постановление Президиума ВАС РФ от 24 июня 2014 г. N 3159/14).

Следующее дело было рассмотрено Московским городским судом (апелляционное определение от 28 марта 2018 г. по делу N 33-8730/2018):

Войсковая часть (Истец) обратилась с иском к гр. Г. о взыскании ущерба в размере 283 826,55 руб.

В обоснование заявленных требований Истец указал, что Г. работал у ответчика в должности начальника финансово-экономической службы — главного бухгалтера на условиях трудового договора. В соответствии с должностными обязанностями на Г. была возложена ответственность за ведение финансово-хозяйственной деятельности, правильность начисления и выплаты заработной платы, а также дополнительного материального стимулирования работников воинской части.

По результатам проверки, проведенной ревизионной группой, были выявлены финансовые нарушения, допущенные Г. в части переплаты премий гражданскому персоналу и себе лично. Часть получаемых премий сотрудники войсковой части передавали Г. Данное нарушение является составной частью иных противоправных деяний, по которым возбуждено уголовное дело в отношении Г.

Поскольку со стороны Ответчика имела место недобросовестность, Истец представил надлежащие доказательства вины Ответчика, суд удовлетворил иск и взыскал с Ответчика прямой действительный ущерб в сумме излишне начисленных к выплате премиальных средств (283 826,55 руб.).

Доводы Ответчика о том, что в отношении него не вынесен обвинительный приговор, и, следовательно, он не может нести полную материальную ответственность, признаны судом несостоятельными, так как в данном случае суд применил не п. 5 ч. 1 ст. 243 ТК РФ, а п. 3 ч. 1 ст. 243 ТК РФ (умышленное причинение ущерба).

Пример двух вышеуказанных споров свидетельствует о том, что наличие обвинительного приговора по уголовному делу не является обязательным условием для взыскания ущерба с руководителя любого уровня.

В правоприменительной практике также встречаются споры, в которых убытки причинены не «по злому умыслу», а в результате управленческих ошибок.

Одним из примеров таких споров является следующее дело, рассмотренное Первым арбитражным апелляционным судом (постановление от 20 октября 2014 г. по делу N А79-3309/2014).

Акционер гр. К. обратился в суд с иском к директору ОАО «Т» о взыскании убытков в размере 500 000 рублей, возникших в связи с уплатой Обществом штрафа. Истец указал, что именно по вине директора Общество было привлечено службой по финансовым рынкам к административной ответственности.

Истец обосновал свои требования следующим образом: Истец направил в общество требование о предоставлении документов, которые Общество обязано ему предоставить согласно ФЗ «Об АО», однако ОАО «Т» требование акционера не исполнило. В связи с нарушением его права Истец направил в службу по финансовым рынкам обращение о нарушениях, допущенных обществом. По результатам рассмотренного заявления акционера Общество признано нарушившим обязанность по предоставлению акционерам документов.

Суд удовлетворил исковые требования в полном объёме.

Суд установил, что добросовестные и разумные действия директора ОАО «Т» могли исключить нарушения законодательства, если бы Ответчик принял все необходимые меры для надлежащего исполнения работниками Общества возложенных на них обязанностей. При этом суд указал, что назначение иного работника Общества ответственным за предоставление акционерам документов не освобождает Ответчика от обязанности возместить причиненные убытки.

В п. 5 Постановления № 62 разъяснено, что в случаях недобросовестного/неразумного осуществления обязанностей по выбору и контролю за действиями/бездействием представителей, контрагентов по гражданско-правовым договорам, работников юридического лица, а также ненадлежащей организации системы управления юридическим лицом директор отвечает перед юридическим лицом за причиненные в результате этого убытки.

В апелляционном постановлении суд указал следующее:

Ответственность директора не является безусловной и зависит в первую очередь от того факта, входит ли в его компетенцию выбор, в частности, конкретного сотрудника. Соответственно, можно говорить о том, что руководитель едва ли подлежит ответственности перед компанией за ошибки (или же неправомерные действия) каждого курьера, секретаря, бухгалтера, юриста и т. п., если выбор данных сотрудников входит в компетенцию начальника соответствующего подразделения, а генеральный директор вправе полагаться на их выбор и его приказ о приеме на работу является, по сути, формальностью.

Ответственность наступает за выбор таких ключевых фигур, как заместитель директора, финансовый директор, главный бухгалтер, начальник юридического управления, начальник управления безопасности и т. п.

Учет наличия или отсутствия вины руководителя (директора) как лица, не обладающего все же безграничными физическими возможностями, является определяющим в деле о взыскании убытков. Умышленные неправомерные действия со стороны третьих лиц, включая работников, которые являлись непосредственной причиной возникновения убытков, могут являться обстоятельством, исключающим вину руководителя, если при этом, разумеется, он не пренебрег обязанностью своевременно проконтролировать ситуацию и выявить обстоятельства, которые невозможно было не обнаружить при внимательном отношении. Между тем материалы дела свидетельствуют о том, что, получив адресованное ему заявление акционеров, ответчик не проявил ту степень заботливости и осмотрительности, какие требовались от него в сложившейся ситуации, не проконтролировал действия ответственного исполнителя, в результате чего не может быть освобожден от ответственности в виде взыскания убытков.

Аналогичную позицию занял суд и по другому спору, рассмотренному Арбитражным судом Московского округа (постановление от 4 августа 2016 г. по делу N А40-222688/2015).

С бывшего руководителя ОАО «Ш» была взыскана сумма штрафа (700 000 руб.), уплаченная Обществом за нарушение сроков раскрытия эмитентом информации.

В указанном споре суду пришлось фактически решать вопрос, кто виноват в нарушении срока раскрытия информации эмитентом – члены совета директоров, которые несвоевременно представили необходимый протокол, или генеральный директор, который не предпринял мер по предупреждению задержки в изготовлении протокола и размещению соответствующей информации в ленте новостей. В данном случае ответственность была возложена на генерального директора, который не представил доказательств, подтверждающих, что, зная о корпоративном конфликте, он предпринимал меры по предупреждению задержки в изготовлении протокола и размещению соответствующей информации в ленте новостей, а также не представил доказательств, подтвердивших его заявление о неоднократном редактировании протокола членами Совета директоров.

На примере двух следующих споров предлагаю рассмотреть позицию судов при оценке таких категорий как недобросовестное поведение руководителя, обычаи делового оборота и разумный предпринимательский риск.

Истец (ПАО) обратился с иском к гр. Р., занимавшему должность Президента компании. Следует отметить, что Истец является юридическим лицом, учрежденным рядом крупнейших авиакомпаний России, уставными целями которого в том числе являются разработка и внедрение продуктов и сервисов, упрощающих взаиморасчеты между авиаперевозчиками, билетными агентами и другими участниками этого рынка.

От имени ПАО гр. Р. заключил договор с компанией «Берлоджик», в соответствии с которым лицензиар («Берлоджик») предоставлял лицензиату (Истцу) на условиях неисключительной лицензии право использования Web-продукта.

Договор в первоначальной редакции предусматривал, что Истец получит право пользования Web-продуктом не позднее чем через 5 месяцев с момента заключения договора. При этом Истец обязался перечислять авансовые платежи в размере 90 000 евро ежемесячно.

Далее ответчик Р. от имени ПАО дважды подписывал с компанией «Берлоджик» дополнительные соглашения о продлении договора и перечислении дополнительных авансовых платежей. Одновременно с подписанием одного из дополнительных соглашений о необходимости доработки программного продукта, гр. Р. от имени ПАО подписал Акт передачи неисключительного права пользования Web-продуктом, а через три дня Акт выполненных работ по размещению Web-продукта на аппаратном комплексе.

Чуть менее чем через год после заключения договора Ответчик от имени Истца и компания «Берлоджик» подписали соглашение о расторжении договора.

Истец заявил, что своими действиями Ответчик причинил ПАО убытки, составляющие 609.769,50 евро реальных убытков, перечисленных в рамках договора, и 2.975.207 руб. налоговых платежей.

Судом было установлено, что ответчик действовал недобросовестно, сделка заключена с аффилированным лицом, является притворной сделкой, реально прикрывающей договор подряда в целях избежание уплаты НДС компанией «Берлоджик», а конечный продукт был неработоспособный.

Суд признал несостоятельным довод Ответчика, что недостижение предусмотренного лицензионным договором является предпринимательским риском, поскольку требования Истца основаны не на самом факте отсутствия работоспособного программного продукта, а на анализе действий Ответчика как недобросовестных и неразумных как при заключении договора, так и в ходе его исполнения.

Судами учтены также следующие существенные обстоятельства, подтвердившие недобросовестность действий Ответчика:

— Ответчик не обращался к иным разработчикам программных продуктов с запросами цен и технических условий внедрения аналогичного программного продукта;

— не представлено доказательств того, что привлеченная Ответчиком компания обладала опытом успешного внедрения программных продуктов, и данные вопросы выяснялись Ответчиком перед заключением лицензионного договора;

— Ответчик не выставлял компании «Берлоджик» штрафных санкций за просрочку исполнения договорных обязательств, а подписывал новые соглашения о продлении сроков договора и перечислял дополнительные денежные средства;

— соглашение о расторжении лицензионного договора было подписано на очевидно невыгодных для Истца условиях — в нем признавались практически все ранее совершенные платежи (компания «Берлоджик» обязалась вернуть только 20 734 евро), при этом «Web-продукт» не существовал на момент заключения договора, а разрабатывался лицензиаром («Берлоджиком») уже после его заключения, причем эти работы фактически финансировались Истцом;

— заключение лицензионного договора в отношении программного продукта, который еще не существует и только будет создан, противоречит самой сути лицензионного договора.

Таким образом, суд взыскал с Ответчика требуемую Истцом сумму убытков (перечисленные авансовые платежи и суммы уплаченных налогов), поскольку Истец доказал недобросовестность и неразумность действий Ответчика по выбору контрагента, обосновал, что действия Ответчика находились за пределами предпринимательского риска (постановление Арбитражного суда Московского округа от 18 мая 2018 г. по делу N А40-99437/17).


В следующем споре суд, наоборот, счёл рискованные действия руководителя обоснованными и добросовестными.

ЗАО «ФЦСР» (Истец) обратилось в суд с иском к гр. И. (бывшему генеральному директору) с требованием о взыскании убытков в сумме 188 676 619 руб., возникших в связи с заключением убыточного договора поручительства.

В период с 2002 по 2017 год общество осуществляло реализацию строительного инвестиционного проекта по комплексной реконструкции жилых кварталов. Для реализации инвестиционного проекта гр. И. в качестве соинвестора привлек ООО «С», которое обязалось вносить инвестиционные взносы на реализацию вышеупомянутого инвестиционного проекта. В нарушение первоначальных обязательств соинвестор внёс лишь часть инвестиций.

В целях исполнения своих обязательств ООО «С» заключило с Банком Кредитный договор. При этом гр. И. от имени Истца подписал договор поручительства, обязавшись исполнять обязательства ООО «С» перед Банком.

Впоследствии инвестиционный договор с ООО «С» был расторгнут. При этом помимо неисполнения обязательств перед Истцом ООО «С» также не исполнило свои обязательства и по указанному кредитному договору, что послужило основанием для обращения Банка с требованиями к поручителю, в том числе и с заявлением о признании несостоятельным (банкротом) ЗАО «ФЦСР».

Истец расценил действия Ответчика по заключению договора поручительства неразумными и недобросовестными, причинившими Истцу убытки в сумме 188 676 619 руб.

Рассматривая дело, суды установили, что принятие гр. И. любых решений, в том числе по сделкам с заинтересованностью, находилось в его исключительной компетенции как единственного фактического владельца ЗАО «ФЦСР», следовательно, такое поведение не может рассматриваться как недобросовестное.

Суды пришли к выводу, что основным интересом гр. И., как фактического владельца указанных компаний, была реализация инвестиционного контракта, заключенного ЗАО «ФЦСР» с городом Москвой.

Банк обязался предоставить денежные средства исключительно для финансирования проекта, то есть денежные средства, привлеченные ООО «С» в качестве кредита, использовались только для финансирования строительства ЗАО «ФЦСР». Таким образом, в результате заключения ряда взаимосвязанных сделок (в том числе договора поручительства) ЗАО «ФЦСР» получило открытую кредитную линию от Банка.

Суды пришли к выводу, что заключенная гр. И. сделка не являлась невыгодной на момент ее совершения, напротив, выдача поручительства в счет обеспечения обязательств ООО «С» отвечала интересам ЗАО «ФЦСР», поскольку являлась необходимым условием для привлечения денежных средств в ЗАО «ФЦСР» для реализации инвестиционного проекта.

Гр. И. заложил Банку практически все свое имущество, предоставив поручительство лично от себя, а также передав в залог принадлежащие ему акции (доли) компаний, участником которых он являлся.

Суд также указал, что гр. И. принял все необходимые и достаточные меры, направленные на удовлетворение интересов Истца. Заключенные Ответчиком сделки были направлены на предотвращение непоправимого ущерба обществу, а также на достижение его целей.

Сами по себе действия гр. И. не выходили за пределы обычного делового риска, а принятие им личной ответственности за исполнение принадлежащими ему компаниями обязанностей свидетельствует о том, что его действия превосходят ожидаемое поведение от абстрактного добросовестного директора (постановление Арбитражного суда Московского округа от 19 июня 2018 г. по делу N А40-138599/2017).

Какие выводы можно сделать на основании приведенной выше правоприменительной практики?

Во-первых, законодательство и правоприменительная практика все больше развиваются в сторону усиления персональной ответственности руководителей. При этом ответственность руководителя компании существенно выше, чем у других лиц (в т. ч. владельцев).

Во-вторых, значительный массив рассмотренных споров позволяет потенциальным ответчикам — топ-менеджерам получить представление, за какие конкретные действия может последовать материальная ответственность, а «потенциальным истцам» понимать, каким образом им придётся доказывать факт и обстоятельства причинения ущерба.